— А я видела его, — сказала я. — У нас с Фатюшиным видеомагнитофон.
— Здорово! — ответила Лена.
— Ну приезжай к нам, посмотришь.
Она с удовольствием приняла мое приглашение и с тех пор к нам зачастила. Гости расходились по домам, а Лена засиживалась допоздна, часто оставалась на ночь. Лишних спальных мест у нас не было. Мы с Фатюшиным ложились на диван, а она продолжала смотреть фильмы. Подсаживалась на ковре поближе к телевизору и уменьшала звук, чтобы нам не мешать. Однажды я спросила:
— Лен, не поздно? Не пора ли тебе домой?
Она ответила:
— Нет. Я домой не хочу.
Утром заставала ее в кресле, она, свернувшись калачиком, там засыпала. Я никогда не задавала вопросов об Армене Борисовиче, об их отношениях, о ситуации в доме. Проявлять любопытство было бы неприлично. Но как-то за завтраком осторожно спросила:
— А что, у Армена Борисовича нет видеомагнитофона?
— У нас из техники дома — только транзистор.
— Как же так? Ведь папа много снимается...
— А он все деньги тратит на путешествия.
Еще одно мое заблуждение. Я думала, что у Джигарханяна-то должны быть большие хоромы с импортной техникой, а у него была тогда скромная квартира. У Лены вроде бы была отдельная квартира в Беляево. Жила ли она там или у отца — я не знаю. По-моему, там еще мебели не было, Лена только планировала ее обставить. При мне она домой никогда не звонила.
Однажды провожаю ее до двери утром.
— Лен, уже снег выпал, а ты в такой тоненькой курточке...
— А у меня больше ничего нет.
Я отдала ей пальто. Она неделю ходила в нем. Я ничего плохого ни о ком не хочу говорить, но Татьяна Сергеевна Власова, мачеха Лены, очень нарочито подчеркивала, говоря о Лене, ее инфантильность: «ДЕВОЧКА приехала к нам, ДЕВОЧКА жила у нас». А она была уже далеко не девочкой...
Я не могу сказать, что Лена была несчастной. Наоборот, очень солнечной и позитивной. Она всему была рада и благодарна: пальто дали — хорошо, дали кино посмотреть — прекрасно, в массовку взяли — здорово! У нее все время были радостные глаза.
