Армен Борисович о своей маме говорил только в превосходной степени: «Она великая! Я до сих пор, хотя ее уже нет на свете, с ней разговариваю». Отца своего он не знал — тот ушел из семьи, когда мальчику было месяца три. Он часто в интервью вспоминал, как в детстве в Ереване они с мамой пилили дрова и таскали поленья в дом, который стоял на горке. Елена Васильевна заменила ему целый мир. Армен всегда жил с мамой, очень ее любил и всюду с собой возил, даже на гастроли. Она никогда не жаловалась на судьбу и сына этому учила. Когда он провалился в ГИТИС из-за акцента, сказала: «Все, что ни делается, — все к лучшему». И это стало девизом Армена Борисовича.
Можно ли было в него влюбиться? Сложный вопрос. Ну разве влюбляются в памятники, богов на Олимпе? Или в океан, воздух, свет?! Такого масштаба был этот человек...
Я счастлива, что видела Армена Борисовича на сцене, — это большая актерская школа. На сегодняшний день не могу привести примера, чтобы массовка смотрела, как на сцене играют коллеги. В спектакле «Беседы с Сократом» мы, молодые артистки — Ольга Прокофьева, Ира Розанова, Татьяна Муха и я — были заняты в массовке. Отыграв пролог, наш хор пулей бежал за кулисы, чтобы успеть увидеть выход арменовского Сократа.
Это было гениально! Он появлялся на сцене спиной к публике, якобы с кем-то за кулисами продолжая диалог. В холщовом рубище, на голове вязанная крючком шапочка. Затем его Сократ поворачивался к залу и набирал грудью воздух. Все это время звучали аплодисменты. Но стоило ему произнести первое слово, как воцарялась полная, тотальная тишина. Наш хор, затаив дыхание, сидел внизу, в оркестровой яме, между сценой и зрительным залом. Мы кожей чувствовали, как разряд энергии, пущенный им в зал, проходит сквозь нас. Это было настоящее чудо! Он играл зрителями как волшебник, дергал за ниточки послушный ему зал. Его знаменитый хитрый прищур, интонации, скупые жесты, долгие паузы. Как он это делал? Можно ли этому научиться? Не думаю. Это либо дано, либо нет...
