Ридли сказал, что в ее случае единственно верным подходом будет не выходить из образа даже вне съемок. Так что этот вопрос задала как бы не она, а Патриция Реджани.
И Адам ответил так же — как Маурицио Гуччи. Он тоже тщательно готовился к съемкам, так что с ходу вспомнил подходящую цитату своего героя:
— Все просто. Ты все время хотела быть главной. Но главным тут может быть только один.
С самого начала Леди Гага получила кучу материалов о героине — она читала их, разглядывала фото и все думала: откуда же такое непомерное честолюбие? Из-за бедности в детстве? Из-за развращенности богатством в зрелости?
Патриция Мартинелли родилась в декабре 1948 года в маленьком городке Виньоле неподалеку от Милана. Своего отца она никогда не знала, мать Сильвана Барбьери за гроши работала посудомойкой в ресторане. В 1950-м двадцатидвухлетняя Сильвана вытащила счастливый билет — встретила предпринимателя Фернандо Реджани, сделавшего состояние на грузоперевозках. Спустя несколько лет он овдовел и женился на молоденькой любовнице. В миланское высшее общество они, конечно, не входили — светские снобы не впускали в свой круг разбогатевших парвеню. Но нужды Патриция ни в чем не знала: в пятнадцать лет — первая норковая шуба, символ роскоши, за который удавились бы ровесницы матери, в восемнадцать — первый автомобиль класса люкс. А еще чрезвычайно эффектная внешность — именно она стала пропуском на лучшие вечеринки города.
— Почему ты в меня влюбился? — спросила Леди Гага, пока они, стоя за спинкой режиссерского кресла Ридли, смотрели на мониторе очередной дубль.
— Это же очевидно. Ты была копией Элизабет Тейлор.
На той вечеринке она и вправду была великолепна: эта контрастная жгучая внешность итальянской Скарлетт О’Хары, расчетливой красотки, убежденной, что весь мир обязан по щелчку ложиться к ее ногам! Крошечная, чуть выше полутора метров, она ходила на каблуках и взбивала волосы, чтобы выглядеть повыше. В тот вечер, двадцать третьего ноября 1970 года, на Патриции было ярко-красное платье и множество драгоценностей — на них она никогда не экономила, свято веря, что чем больше, тем лучше. Маурицио сверлил ее издали глазами, наблюдая, как та отпивает из бокала, смеется, исподтишка бросает по сторонам острый ищущий взгляд. И в конце концов решился подойти.
«Еще бы он не подошел, — хмыкала Патриция много лет спустя, вспоминая знакомство с человеком, которого убила. — Он же в меня влюбился с первого взгляда. Я была захватывающей! Но поначалу его особо не жаловала. Очкарик. Мальчишка с кривыми зубами, они у него еще и скрещивались, передние-то! И приехал на какой-то маленькой тачке, вообще не по статусу. Ну и тихоня вдобавок, ходил за мной как привязанный, смотрел и сопел».
