С нами поселилась и ее мать. Она чуть моложе Эдуарда Николаевича. Работала сестрой-хозяйкой в поликлинике, но когда дочь вышла за Успенского, новоиспеченная теща писателя оттуда уволилась. И Лена ушла со своей работы. Обе меня бесконечно шпыняли. Казалось, в них говорила какая-то ревность. Будто соперничали со мной за внимание отца. К маме я заезжала редко, потому что она тут же начинала выливать на меня свои проблемы. Иногда спрашивала, как дела у меня. Я, не вдаваясь в подробности, говорила, что не все хорошо. Она неуверенно предлагала: «Ну хочешь, что ли, я с папой поговорю?» Мы обе знали, что это бесполезно, — он от нее прятался, не желал встречаться.
Впрочем, и мне теперь не удавалось перекинуться с ним даже парой слов. Потому что тут же возникала Лена — перебивала и принималась рассказывать что-то свое. Каждый раз почему-то истории многолетней давности — что-то про учебу в техникуме. Видимо, больше не о чем говорить. Она даже не пыталась работать. Позже окончила заочно институт. Я слышала, что отец хлопотал.
Успенский менялся как-то неуловимо. Вспомнилась одна история. Я уже была замужем, как-то с супругом приехали навестить Эдуарда Николаевича. Сидим, и вдруг Успенский сообщает, что к нему в гости едет Коваль. Попросил моего мужа: «Сашка, а изобрази-ка второго секретаря. Есть Юрьич, и ты будешь как бы второй. Пусть Коваль увидит, какой я теперь стал крутой и завел аж двух помощников!» На полном серьезе желал поразить старшего коллегу своей статусностью.
Коваль пришел, скромно сидел на краешке дивана. По-моему, он даже не заметил, сколько у Успенского секретарей, ему это было совершенно неинтересно. А уж отец и так намекал, и сяк надувал щеки. Даже смешно.
Его друзья-писатели приезжали как и раньше. Успенский делился своей мечтой, кстати, очень достойной — создать парк и киностудию для детей. Типа Диснейленда. Ругал «Союзмультфильм»: студия разбазарена, меняются директора, распродается имущество... Злился, что наши советские мультфильмы, золотой фонд в США прокатывают. Стучал кулаком по столу, возмущался, что кто-то кует благополучие на костях великих советских авторов. Этого не отнимешь: за дело папа болел.
В какой момент жажда справедливости превратилась в ненависть ко всем и вся? Мне кажется, Лена начала негативно влиять на него. До нее он не был таким агрессивным. Теперь же орал по любому поводу так, что стены тряслись.
