Я росла очень застенчивой. Тихая, маленькая, воспитанная, с двумя хвостиками. В школе боялась строгой учительницы, страшилась получить плохую отметку. Отец говорил: «Татьяна, вот что тебе скажу. Если ты получишь двойку или тройку, я... куплю тебе жвачку». Отличный педагогический прием. После такого обещания было не так страшно идти в школу.
Родители были вместе с 1962 года, а развелись аж в 1980-м. Поначалу все было очень хорошо. У матери хранились его письма: «Здравствуй, Римма. Я по тебе соскучился. Даже не подозревал, до какой степени ты мне нужна. «Держись за меня» это не «держи меня», а просто это ты и я, и больше никто. И если мы когда-то ругаемся, то это не должно тебе ни о чем говорить. Потому что, по большому счету, я без тебя не могу...», «Я еще раз убеждаюсь, что мне повезло с тобой...», «Целую. Вот видишь, пишу каждый день... Очень хочу домой в нашу двухкомнатную квартиру...», «Целую. Эдичек. Риммочка, чмок-чмок...»
Даже не поверишь, что эти люди потом развелись и он так некрасиво отзывался о жене.
Мать была очень симпатичной, женственной, изящной, такой оставалась почти до конца своих дней. Прекрасно шила, вязала, любила читать, общаться с друзьями по телефону. Мной, правда, особо не занималась. Не то чтобы ей было некогда, просто, наверное, не хотелось. Мама по знаку зодиака Козерог, как, кстати, и Эдуард Николаевич. Это в принципе люди нетеплые, по крайней мере те, с кем я сталкивалась. Холодноватые, для них важен статус.
Матери нравилось быть женой писателя. Помню, когда переехали на «Аэропорт», в выходной потащила меня (не с кем оказалось оставить) в магазин, там записалась в очередь на импортный гарнитур. Хотела сделать такой же ремонт, как у наших пафосных соседей. Чтобы все дизайнерское, как с картинок заграничных журналов. В свободной продаже ничего подобного не было, она пыталась достать, с кем-то договориться.
Я росла сама по себе, играла, во дворе бегала. Сама, как могла, учила уроки. В дневнике были одни тройки, проскакивали и двойки. Чтобы ребенок хорошо учился, им надо заниматься.
У отца своя жизнь: книги, телевидение... Были и сердечные увлечения. Как-то мы семьей отдыхали в Крыму, еще втроем, мне было лет семь или восемь. Мы с мамой уезжали в Москву раньше, а отец оставался. Провожая нас, шепнул: «Тань, будут приходить письма на мое имя, ты их забирай из почтового ящика, потом мне отдашь». Матери велел не говорить. И я эти послания потихоньку доставала. На конверте значилось имя отправительницы. Это известная художница, с которой у отца, оказывается, в то время был бурный роман. Знаю об этом от ближайшего помощника Успенского Анатолия Юрьевича. В отношениях кипели страсти: Эдуард Николаевич жутко ревновал возлюбленную, закатывал ей сцены. Но не оставил жену. Может, боялся — в Советском Союзе на разведенцев смотрели косо, развод мог стоить карьеры.
