Стоило ли сохранять такую семью? Ведь мать с отцом бесконечно ссорились, орали друг на друга, отец хлопал дверью и уходил ночевать к друзьям или к себе в мастерскую — ему как писателю выделили ее в нашем же доме на последнем этаже. Но они все же попытались склеить эту разбитую чашку.
В стране тем временем надвигались перемены. Первыми их ощутили, видимо, люди творческие. Стали выезжать за границу, глотнули свободы: когда можно жить не как все, а как хочется. Смутные времена вытаскивают из человека его пороки. Это может быть и трусость, подлость, и лицемерие. И тщеславие, и стремление продвигаться к цели любой ценой, по головам. Возникают из ниоткуда и какие-то почти мультяшные гуру, морочащие людям головы. Таким был и Виктор Столбун. В созданное им «сообщество» попали многие творческие люди — режиссеры, актеры, художники, певцы. Там были такие имена!..
В то время кино почти не снимали, творчество в эпоху перемен оказалось никому не нужно. Некоторые народные кумиры спивались. Не миновала эта чаша и отца, который начал прикладываться к бутылке. Нечасто, но случалось. И тут, словно граф Калиостро, возник Столбун, выступавший с «лекциями» в Доме кино и ЦДЛ. Он однозначно обладал даром убеждения.
Были и частные посиделки — сидят люди, пьют чай, о чем-то разговаривают. Тут выходит гуру и начинает поливать грязью каждого из присутствующих. Помню, как он орал на одного маститого режиссера: «Ты чучело! Кем себя возомнил? Лягушка, урод!..» Столбун утверждал, что так он искореняет высокомерие, которым, по его мнению, страдала вся творческая элита. Кстати, когда он попытался «полечить» Эдуарда Николаевича, тот слушать не стал, вышел, хлопнув дверью.
Этот шарлатан также «спасал» и распадавшиеся браки. Так в его сетях оказались не только отец, но моя мама и я. Было мне одиннадцать лет. Счастливое детство закончилось.
Столбун носился с идеей детской коммуны — воспитывать неблагополучных ребят по какой-то якобы уникальной педагогической системе. Набрал подростков, состоявших на учете в детской комнате милиции, объединил с «нормальными» детьми и создал «коллектив». Человек шестьдесят разного возраста — от четырех до семнадцати лет. Я к «неблагополучным» не относилась, но седьмой класс окончила на одни тройки. Этого было достаточно, чтобы отец отправил меня «лечиться».
