— Что он тебе дал важного?
— Заботу. Он человек-забота, очень теплый, внимательный: «Вы поели? Вам не холодно?» Он удивительно неравнодушный, очень тактичный. Если он тебе звонит, спрашивает, удобно ли говорить. Но он, конечно, может быть и резким, и обидчивым, имеет на это право. Как-то я не взял трубку. А потом сказал:
— Вы думаете, что я сижу и жду вашего звонка? Я репетирую.
— Что?! Вы репетируете! Ерундой страдаете! Шемякин звонит!
— Он осознает свою величину?
— Я один раз его спросил об этом. А он сказал: «Я просто тот человек, который умеет рисовать».
— Мне очень нравятся люди, которые говорят «моя работа», а не «мое творчество».
— Это очень хорошее слово — работа. Вот моя работа, видимо, — убедительно страдать. У меня папа пошутил, когда я приехал со съемки и пожаловался:
— Я устал.
— Ну конечно, — сказал он, — зрачками перед камерой водить тяжело.
— Володя, а ведь ты мог бы стать военным. Ты же после школы учился на военного. Вспоминаю, как ты описывал, что просыпался в казарме и было жуткое ощущение, что ты не на своем месте.
— Я проучился там четыре года и ушел. До сих пор, когда вижу похожий электрический свет, вздрагиваю, мне неуютно. Недавно я попал в стоматологию и вдруг, когда включались медицинские лампы, услышал такой треск, и тут же как будто на машине времени переместился в казарму. Я там специально вставал за десять минут до команды «Подъем!», чтобы не слышать этого электрического треска, как в фильме про Фредди Крюгера. Вот та казарма и звук этой электрической лампы — это для меня самый большой кошмар. Там я точно был не на своем месте.
А еще не на своем месте я был в Театре Гоголя. Я работал там после ГИТИСа и играл единственную роль — Кота в спектакле «Госпожа Метелица». Меня это очень угнетало, я был в тупике. Как-то я увидел сон, который практически перевернул мою жизнь. Я, очень старенький, сижу в комнатке, смотрю телевизор, на экране Андрей Максимов. Он говорит:
— У нас выходит юбилейная миллионная программа «Ночной полет». Сегодня в гостях физик, лауреат нобелевской премии Иван Иванов... Здравствуйте, Иван Иванович. Скажите, а кем бы вы хотели стать в детстве?
— Артистом. Но мама повела меня в Театр имени Гоголя посмотреть спектакль «Госпожа Метелица». Там артист Владимир Кошевой так плохо играл Кота, что я становиться артистом перехотел.
— Итак, спасибо неизвестному Владимиру Кошевому, который играл Кота. Владимир, благодаря тому, что вы играли чудовищно, мир получил талантливого ученого.
Я проснулся в холодном поту и в тот же день написал заявление об уходе из театра. Так началась моя новая жизнь. Очень скоро я уже снимался в одной из главных ролей в картине Александра Рогожкина «Своя чужая жизнь». Помню свой первый съемочный день. Мороз, ко мне подходит оператор и говорит: «Смотри, Володька, массовка сто человек, сейчас коней привезут, машинки исторические — это кадр для тебя».
На этой картине я подружился с Лизой Боярской, Викой Евтюхиной и Мишей Елисеевым. В конце съемочного периода Миша предложил попробоваться в спектакле «Флорентийская трагедия», грант на который он выиграл. Репетировали очень тяжело, потому что я раньше не играл ни героев, ни героев-любовников. У меня были только микроскопические роли. А тут Оскар Уайльд, стихи. Сюжет о премьере этого спектакля на сцене Театра Ленсовета на канале «Культура» увидел Светозаров и пригласил меня на пробы на главную роль в «Преступлении и наказании». Так я стал Раскольниковым. Случайность? Мистика? Не включил бы он телевизор в нужный момент, ничего бы этого не было. Кстати, перед тем как получить роль в «Преступлении и наказании», я видел во сне Достоевского.
