В нашей семье было много книг. И бабушка Лариса рассказывала, что библиотеку удалось вывезти в эвакуацию. Но там было так холодно и голодно, что, для того чтобы выжить, приходилось жечь красивые большие дореволюционные книги. Одна книга — немецкое издание «Житейских воззрений кота Мурра» Гофмана была огромная, во весь стол, и очень толстая. Она особенно долго не хотела «умирать», горела весь вечер. Но зато все согрелись.
До революции прадед и прабабушка очень хорошо одевались. А после 1917 года с одеждой были проблемы, и отец моей бабушки смеялся над ней: «Ты носишь кофточки из материных панталон!..» Вообще, говорят, что моя бабушка Лариса Григорьевна была равнодушна к шикарной одежде, к бриллиантам.
— Легко быть равнодушной к бриллиантам, когда их просто нет.
— Они как раз были. Ее отец дарил ей камушки на каждый праздник. А бабушка теряла их. У нее дома было много старинных журналов мод. Однажды мы делали с ней генеральную уборку. И она, перелистывая журнал, сказала: «Володя, вот такое украшение мне подарил дед. Но оно где-то потерялось». А там написано, что сделано оно в XIX веке и в мире подобных экземпляров всего 12. Я был шокирован:
— Как так?!
— В советское время нам говорили, что бриллианты — это пошло, — невозмутимо сказала она.
Когда я был ребенком, мои родители продолжительное время были в загранкомандировке. И нас с младшим братом оставили в Риге бабушке на воспитание. Нам жилось прекрасно. Периодически мы так хитро переглядывались с бабушкой:
— Ну что, кутнем?
— Кутнем!
Мы ехали на такси в центр Риги, гуляли, ели в кафе мороженое, ходили в кино. Бабушка встречалась в кафе с подружками и обсуждала последние новости, попивая крепкий кофе. Когда наступал вечер, она спрашивала:
— Покупаем торт или едем на такси домой?
— И торт, и на такси!
Мы покупали в центральном универмаге свежайший торт «Кристина» и ловили машину. Такой загул был у нас раз в месяц.
Кстати, именно моя бабушка, Лариса Григорьевна, приучила меня любить кино и театр. Помню, как еще ребенком смотрел с ней в кинотеатре «Пионерис» «Гибель богов» Висконти и «Унесенные ветром». Она прекрасно разбиралась в кинематографе, несмотря на то что по образованию была «технарем» и на заводе «Альфа» укладывала точные детали в определенном порядке под микроскопом. Это кропотливая и трудоемкая работа. Уходила в первую смену к шести утра, чтобы днем, когда мы вернемся из школы, быть дома и накормить горячим обедом. Было веселое время... Потом родители вернулись из загранкомандировки и поселились в Ленинграде, где папа учился в военной академии.
— А потом в этой военной академии учился ты.
— Нет, я учился уже в Москве в Военном университете. Но это не важно, линия тут четкая — военными были оба моих деда, прадеда и отец. Ну и я туда пошел. Можно сказать, это семейная традиция. Но меня никто не принуждал к этому шагу. Я научился там самодисциплине — это невероятно важно. Потом у меня был журфак МГУ, затем ГИТИС. И только там я понял, что наконец-то занимаюсь своим делом. У меня не было студенческих загулов, пьянок, романов. Я посвящал свое время учебе. Кутил только однажды на первом курсе. Это единственная развеселая история про студенчество. Остальное — только профессия. Так до сих пор и живу.
