Когда мы уже жили с мамой вдвоем, она по выходным подрабатывала, проводя экскурсии по городу и окрестностям. В одной группе оказался болгарин Иван Милев. Произошла вспышка — молодые люди заболели друг другом. Их свадьба стала для меня праздником еще и потому, что накануне мама съездила к родителям жениха в Болгарию и привезла оттуда целый пакет жевательных резинок. Вау! Обычно мы с друзьями выпрашивали их у поляков. А тут — такое богатство, которое я тут же раздал всему двору. Еще мы долго потом мылись разноцветными ароматными шампунями. Вау-вау! До этого я видел только прозрачные.
Иван умел удивлять. Сразу нашумел в местной поликлинике, куда пришел за медкартой, чтобы устроиться на работу. Сестричка велела раздеться перед обследованием, Иван выполнил просьбу буквально и ждал ее за ширмой абсолютно голый. Визг стоял на все Черновцы — это потом разобрались, что явился иностранец, а в его родной Болгарии обследуются в чем мать родила.
Иван был очень веселым, мы с ним постоянно хохотали, и кажется, я даже называл его отцом. Но у них с мамой частенько искрило, она без конца предъявляла претензии — у нее всегда были высокие требования. Ивана, в свою очередь, бесило, что мужчины забрасывают жену комплиментами. Не знаю, кто больше виноват в разрыве, но в результате болгарин сбежал на родину. После него за мамой ухаживали очень приличные мужчины: был и милиционер, и спортсмен. Я гордился каждым поклонником. Когда один исчезал — гордился следующим. Думаю, просто искал себе папу. Только с годами понял, что одной она осталась во многом из-за своего непростого характера.
Зато в меня мама вложила столько любви, что я порой задыхался. Кстати, в школу ее впервые вызвали не из-за моих шалостей, а из-за того, что категорически отказывалась сына стричь и надевать на него форму.
— Что вы себе позволяете? — спрашивал директор.
— Хочу, чтобы ребенок ходил красивым.
И от своего не отступала, я до десятого класса носил рубашку с бабочкой и тряс кудрями. Кстати, и общепринятых мальчишеских игрушек у меня не было — вместо машинок мама покупала кукол. Наверное, с них и зародилось мое восприятие женской красоты. При этом паинькой я не был, часто с пацанами играл в индейцев, тогда все были помешаны на Гойко Митиче. Однажды, прыгая по холмам с луком и стрелами, распорол ногу. Не плакал, пришел домой героем: «Мам, меня ранили!» Она увидела красный от крови носок — и влепила такую затрещину, что ее Чингачгук отлетел в конец комнаты. Недаром мама мастер спорта по гимнастике — рука у нее крепкая. Через секунду остыла, промыла рану, отвезла в больницу, где мне наложили девять швов, пожалела... Ту ее первую бурную реакцию я понял, только когда уже у самого появились дети. А тогда продолжал носиться как угорелый. Однажды на перемене бежал и случайно столкнулся с директором — заехал ему головой в причинное место.
