Чулпан Хаматова о непростых ситуациях и слезах счастья

Актриса рассказала о последних событиях в своей жизни и воспитании трех дочек.
Наталья Николайчик
|
24 Февраля 2016
Чулпан Хаматова
Чулпан Хаматова
Фото: Ольга Павлова. На Чулпан платье Cristina Effe

«Я сидела в мастерской Бориса Мессерера и кусала локти по поводу того, как же отвратительны жестокость молодости, самоуверенность и слепота… Мое поколение поступило отвратительно с поэтами-шестидесятниками — мы их не заметили, не узнали. А сейчас, кроме Евтушенко, никого нет», — говорит актриса и соучредитель благотворительного фонда «Подари жизнь» Чулпан Хаматова.

На «Играх победителей» ко мне подошла девушка с шикарной короткой стрижкой, стильная красавица, и говорит: «Вы помните меня? Я Рита…» Я подумала: этого не может быть! Когда через ваш журнал я обратилась к читателям с просьбой собрать для нее деньги, предстояло серьезное лечение, которое требовало массу сил и средств. Сейчас Рита волонтер фонда, приезжает в Москву на каникулах и помогает теперь уже другим детям не отчаиваться…

А потом, в Уфе, произошла еще одна случайная встреча — с Артуром, которому тоже помогали ваши читатели. Я играла спектакль, после которого ко мне подошел охранник: «К вам просятся люди. Они говорят, что вы их обязательно захотите увидеть, а я не пускаю». — «А что это за люди?» Тут он мне дает журнал «7 Дней» с той публикацией и говорит: «Вот они». Я и сейчас плачу, а тогда у меня затряслись руки. Говорю: «Конечно, пропустите». Если честно, я очень боялась, что зайдет только мама с каким-то сопровождающим... Но они вошли вдвоем: мама и Артур. Это тоже было чудо! Сейчас уже можно сказать: лечение Артура шло очень тяжело… И вот он оказался передо мной спустя несколько лет, абсолютно здоровый, красивый парень. Я вообще ничего не могла говорить, мы обнялись и стояли так несколько минут. Никто вокруг ничего не понимал. Все коллеги на меня смотрели как на сумасшедшую. Потом я его начала расспрашивать, и он рассказал, как учится в университете, а мама с гордостью уточнила, какие у него прекрасные оценки.

— Да, я помню, тогда в палате с Артуром была его маленькая мужественная мама.

— Видимо, у читателей «7 Дней» легкое дыхание… Потому что эти дети, на которых читатели собирали деньги, живы! Когда у меня случаются такие встречи, я понимаю, что живу не зря. И я подумала: было бы правильно этим чувством поделиться с вашими читателями, со всеми людьми, которые, читая ту статью, поняли, что не могут пройти мимо, и откликнулись. Ведь именно ваши читатели спасли этих детей. С Артуром случилась интересная история. Человек с такой же фамилией, как у него, прочитал журнал, понял, что должен помочь, и внес очень серьезную сумму. Лечение этих детей стоило огромных денег, но их собрали всем миром. Просто очень много людей читают ваш журнал.

Главное богатство, которое есть в нашей стране, — это люди. Сегодня фонду не на кого рассчитывать, кроме как на людей. Мы не можем рассчитывать на государство, во времена кризиса мы меньше рассчитываем на большой бизнес и на бюджеты компаний. Единственное, на кого остается последняя надежда, — это люди.

Чулпан Хаматова
Чулпан Хаматова
Фото: Ольга Павлова. На Чулпан свитшот Karina Kino

— Есть распространенное мнение, что государство должно лечить детей, и так происходит во всем цивилизованном мире.

— Это не так. Лечение онкологии — самое дорогостоящее, и в одиночку государству справиться с этой проблемой не под силу. Здесь всегда задействованы средства благотворителей. Например, в Америке, в Мемфисе, есть госпиталь, специализирующийся на лечении онкологии, и там не вложено ни одной копейки государственных денег. Их полностью поддерживает фонд «Алсак», собирая для госпиталя колоссальные суммы. В 2012 году, когда мы там были, это было около двух миллионов долларов в день! При этом люди жертвуют в фонд в среднем от пяти до тридцати долларов в месяц, но зато регулярно, как часы. Сумма списывается с карточки автоматически. Человеку это не стоит никаких усилий, он не тратит на это время. Очень удобно. И в нашей стране разработана подобная технология помощи.

Например, на сайте «Подари жизнь» можно подключить ежемесячный автоматический платеж. А еще есть карточка «Visa» «Подари жизнь» Сбербанка. И у меня всегда повышается настроение, когда я с помощью этой карты делаю покупки, потому что какой-то крохотный процент оттуда тут же «капает» в помощь больным детям, а Сбербанк еще и удваивает эту сумму. Есть технологии, которые намного упрощают процесс оказания помощи. Достаточно просто отправить СМС с любой суммой пожертвования, сколько кому бюджет позволяет — 10, 100 рублей, на короткий номер 6162 и написать слово «месяц». И каждый месяц у вас автоматически будет перечисляться выбранная сумма на помощь нашим детям. Такая помощь называется «долгоиграющая эффективная помощь». Сотрудникам фонда важно понимать, на какую сумму можно рассчитывать. К счастью, у нас есть эта армия постоянных благотворителей, которые помогают нам стабильно небольшими суммами.

— Кроме лечения детей на что вы сейчас собираете деньги?

— На строительство и содержание пансионата для того, чтобы дети и их родители во время амбулаторного этапа лечения могли жить рядом с больницей в домашних условиях. Сейчас фонд вынужден снимать огромное количество квартир. В одной квартире размещается несколько семей. Это очень большие благотворительные деньги. Поэтому мы рады, что правительство Москвы выделило нам участок в красивом месте, в Измалково, где у детей и у родителей появится атмосфера дома, а не больницы. Это будет очень уютное пространство с гостиными, с музыкальными комнатами, с игровыми. Очень важно делать все возможное, чтобы болезнь отходила на второй план. Чтобы дети вместе с родителями не впадали в депрессию, не зацикливались только на борьбе, чтобы жизнь их была насыщенной, уютной и прекрасной. А еще у нас с фондами «Вера» и «Линия жизни» есть совместный проект по строительству детского хосписа в Москве. Мы называем его «Дом с маяком».

Чулпан Хаматова с дочками Асей и Ией
«Мои любимые дочки взрослеют, меняются, ищут себя. И в первую очередь им нужна моя любовь. Я стараюсь, чтобы они знали: я всегда на их стороне» С дочками Асей и Ией
Фото: Елизавета Карпушкина

— Почему?

— Потому что надеяться нужно до последнего. А название «Дом с маяком» говорит о том, что свет есть даже в самой темной темноте... Ведь и в хосписе случаются чудеса. Мальчик из Армении лежал в коме, считался безнадежным, и родители очень устали. Их уговорили приехать в хоспис, чтобы они могли хоть как-то восстановиться. Это был первый московский хоспис, взрослый, но он нашим детям иногда помогал. Родители приехали туда и поняли, что это не место, куда сдают ненужных людей, а место, наполненное светом и любовью. Они там остались. Прошло время. И вдруг мальчик вышел из комы. Первое, что сказал: «Хочу шашлык». Сказал на русском, хотя до этого его не знал. Мальчик этот выздоровел, жив и здоров до сих пор. А ведь, по прогнозам, у него не было ни единого шанса…

— Я в одном из интервью читала, что ваш фонд помог тридцати тысячам детей.

— Да. Это самая разная помощь на разные суммы. Кому-то фонд оплачивает очень дорогие операции, кому-то лекарства. Иногда родители детей, которые лечатся в больницах, даже не знают, что лекарства, которые они получают, куплены на благотворительные деньги. Также они не знают, что доноры, которые приходят сдавать кровь, — это тоже фонд. У нас огромная база доноров, работает колл-центр, волонтеры которого обзванивают доноров каждый день, приглашают на сдачу крови. Это тоже такая системная история, которую сегодня уже никто не замечает. Но это благотворительная помощь, которую оказывают простые люди.

— Как фонд изменил вашу жизнь и жизнь вашей семьи?

— Фонду в этом году десять лет, а с момента нашего первого благотворительного концерта прошло 11 лет. Так что про семью я не могу ничего сказать — мои старшие девочки были совсем маленькими, когда фонд появился, а младшей сейчас всего 5 лет. У всех троих не менялось ничего.

— Но старшей-то уже 13.

— Ну, Ариша была совсем маленькой, когда я ввязалась в эту историю, так что изменений она не заметила. (Улыбается.) Кстати, на день рождения она мне подарила красивую рубашку с нарисованными человечками — символом фонда. Сама купила специальные фломастеры, которые не смываются, сама раскрасила. Рубашка грандиозная. А младшая дочка в день рождения устроила сюрприз. У меня стоял наш фондовский кэш-бокс — коробка для денег, чтобы гости туда клали наличные. Так Ия переложила в бокс все деньги, которые были у меня в кошельке, — достаточно большую сумму. Я это не сразу поняла. Была в ужасе, что меня обокрали. Но Ия сказала: «Нет, нет, мама, не переживай, это я!» Мы посмеялись, и я, конечно, не стала ее ругать.

— Я знаю, каждое утро вы начинаете с музыки, чтобы проснуться и поднять настроение на весь день. Что вы сегодня слушали с утра?

— Саймона и Гарфункеля. Они прекрасно действуют на мою нервную систему по утрам. Потом я слушала Земфиру, ее старый альбом «Спасибо». Я по нему соскучилась. И еще фантастический альбом «If on a winter’s night...» Стинга. Это мои три сегодняшние музыки. Я обязательно включаю музыку, если дети не против, потому что наши музыкальные вкусы совпадают не во всем.

Чулпан Хаматова
«Я ставлю себе по 17—18 будильников, потому что не могу проснуться. Делаю дочкам завтрак и отправляю в школу. В этот момент я проклинаю людей, которые придумали школу в девять утра»
Фото: Ольга Павлова
Чулпан Хаматова с Ритой Хайруллиной
«Ко мне подошла девушка и говорит: «Помните меня? Я Рита…» Когда случаются такие встречи, я понимаю, что живу не зря. Дети, на которых собирали деньги, живы» С Ритой Хайруллиной
Фото: Фото предоставлено пресс-службой фонда «Подари жизнь»

Конечно, кем станут мои девочки, я не знаю. Они должны сами принять решение. Посмотрим, на какую дорогу они в результате выйдут. Но я уже сейчас шучу, что они должны будут десятину отдавать мне, когда начнут зарабатывать. Они торгуются, не хотят. (Смеется.)

— Какой вы были в подростковом возрасте?

— Травмированной школой. Это фабрика. Уже была гласность, уже была перестройка. Появились Булгаков, Бердяев. Все было открыто, а школа еще пыталась тащить куда-то в стойло всех вместе. И это было болезненно в 13—14 лет. Ведь в этом возрасте еще нет никакой опоры. Ты не можешь доказать, что прав. Ты носишь рваные джинсы или имеешь свое мнение по поводу творчества Блока. Это никому не наносит вреда, но учителя вступают с тобой в жестокую борьбу. Вдруг выясняется, что школа еще едет по тем же ржавым рельсам, свернуть с которых нельзя ни вправо, ни влево. А у тебя уже весь мир открыт, ты про того же Блока прочитал столько информации, что в школе и не снилось… У меня была прекрасная тетя, которая меня все время подписывала на журналы «Иностранная литература», «Юный физик», «Юный художник» и другие. Именно в них в перестройку стало появляться все новое. Я столько оттуда узнала, а в школе ничего не получала. При этом школа очень агрессивно себя вела, вгоняя обратно в общий строй, и мучила родителей.

— Сколько раз вашу маму вызывали в школу?

— Не знаю. Для нее это было тяжело. Однажды она была у директора, и ей было сказано: «Отведите дочь к психиатру, чтобы тот дал справку. Она ненормальная».

— Что же вы такого совершили?

— Я носила на голове чалму из яркого оранжевого шарфа. Еще у меня были плетеные фенечки буквально от запястий до плеч и рваные джинсы. Мне делали замечания в школе, я слушала. Сначала отказалась от джинсов, потом от фенечек. Но чалму не сняла. Мне хотелось, чтобы в серой школе хоть что-то поднимало настроение. Это был прямо последний рубеж, сдавать который я почему-то не желала. Директор вызвала меня к себе и стала на меня орать. Я не была готова к тому, что взрослые могут так терять конт­роль. Мне было очень неловко за нее. И я не знала, как ей ответить, потому что и чалму снять не могу, и нагрубить не могу. Но ответить хотелось вежливо, и я сделала книксен. Желая тем самым показать: ваше мнение уважаю, но и от своего не отступлю. Она резко замолчала, после чего вызвала мою маму. Директор увидела в этом книксене признак сумасшествия.

— Теперь, наверное, в той школе на почетном месте висит ваша фотография, мол, сама Чулпан Хаматова здесь училась.

— Не знаю… Да, я там училась. И я благодарна учителям. Они были в очень непростой ситуации. И сейчас я понимаю, что жестоко было требовать от них быстрой перестройки сознания.

Чулпан Хаматова
«Когда позвонил Денис Евстигнеев, у меня просто выросли в душе тюльпаны, вспыхнули звезды, зазвучали салюты и фейерверки. Но я боялась разочарования»
Фото: Ольга Павлова. На Чулпан джемпер Peuterey, юбка Bodra

— Вам, наверное, очень хотелось вырваться в другую жизнь?

— Я счастливый человек, потому что в девятом классе у меня появился КВАНТ — лагерь при Казанском университете. Нас увозили за город, и мы там пропадали все летние, осенние, зимние и весенние каникулы. Лагерь организовал уникальный человек Павел Шмаков, и я ему очень благодарна. Даже не знаю, скольким детям он помог раскрыться. Он, конечно, учитель от Бога. Летом мы жили в палатках. Во все другие каникулы — в специнтернатах: психоневрологических, для слепых, для глухонемых детей, — которые на каникулах пустовали. Конечно, летом было интереснее всего. Девочки тащили двадцатикилограммовые рюкзаки, мальчики — тридцатикилограммовые. И — вперед!

Уходили в самые красивые места, которые только существуют. Это развилка Волги и Камы: очень высокий берег, и под тобой природа красоты невозможной, абсолютно дикая. Там разбивался палаточный лагерь, и дети вместе со студентами и профессурой Казанского университета во главе с Павлом Шмаковым жили месяц. Когда ты впервые из обычной школы попадаешь в это пространство, где от тебя никто ничего не хочет, кроме твоих личностных проявлений, — это поражает. Полдня мы занимались хозяйственными делами — варили сами себе обед, мыли посуду. А каждый вечер нужно было придумывать лекцию.

— На какую тему?

— На любую. Например, кто такой Саша Черный, кто такой Ренуар. Все что хочешь. Если ты сегодня дежурный по костру, то ночью не спишь, следишь, чтобы мокрые и грязные носки, которые там сушатся, не упали в котелок с утренней кашей. А если они падают, ты их оттуда вытаскиваешь под утро, пока никто не увидел, вешаешь обратно и довариваешь кашу на завтрак всем. Так начинается день. Этот лагерь перевернул мое сознание.

— Свобода?

— Да!.. Сначала я очень робела и не могла выступать ни перед кем. Я подошла к Павлу и сказала: «Можно я буду каждый день мыть посуду за всеми, но только никогда не буду выступать?» Он сказал: «Нет, нельзя». — «Я очень стесняюсь». — «Ну и что? Не стесняйся».

— И вот в итоге вы решили стать артисткой. Мама поддержала это решение?

— Все меня пугали, как это страшно. Но я уперлась. Моя великая мама понимала, что меня не свернуть, хотя ее очень пугала та река, в которую я входила. Особенно когда она меня привезла в Москву в то голодное, темное время.

— 92-й год?

— Да. По общежитию бегали тараканы. Не было даже кроватей. Вообще никакой мебели! А нужно было где-то спать, есть и хранить вещи. И моя мама вместе с мамой моей соседки по комнате ходили по окрестнос­тям, собирали нам хоть что-нибудь. Например, нашли поломанный шкаф без дверцы, стул и какие-то кровати, которые кто-то выставил на улицу. Обе мамы обливались слезами, когда уезжали домой, оставляя нас. Я не знала, смогу ли стать артисткой, но была уверена, что должна пройти этот путь… Мама страдала, но все-таки оставила за мной право на выбор…

Чулпан Хаматова с Филиппом Янковским
«Ахмадулину, которую я сыграла, называли «цветком», «распускающимся бутоном», «природным явлением». Ну а мужчины штабелями ложились у ее ног» С Филиппом Янковским на съемках сериала «Таинственная страсть». 2015 г.
Фото: Юрий Феклистов

— Скоро на экраны Первого канала выходит многосерийный фильм «Таинственная страсть» по роману Василия Аксенова про поэтов-шестидесятников, который снял режиссер Влад Фурман. Как вы попали в этот проект?

— Мне позвонил Денис Евстигнеев. Не знаю почему, но как только он начал говорить, я сразу подумала, что сейчас он предложит мне Беллу Ахмадулину. И у меня прямо все сжалось от испуга: а вдруг я ошибаюсь, вдруг этого сейчас не произойдет? И когда он это озвучил, у меня просто выросли в душе тюльпаны, вспыхнули звезды, зазвучали салюты и фейерверки. Но ненадолго. Потому что я подумала: надо сначала прочесть материал. Вдруг он окажется хуже, чем я надеюсь? В каком-то прищуренном состоянии я читала сценарий, серию за серией, все двенадцать за один вечер. Очень боялась разочарования. Но когда прочла все, счастливо выдохнула, позвонила и согласилась.

— Скажите, а пробы были?

— Да, конечно, были пробы. Я читала стихи Ахмадулиной, которые знала наизусть.

— Трудно играть исторических персонажей? Это же не шоу «Один в один», фотографически точного совпадения внешности и манер мало...

— Это была очень скользкая дорога. Вознесенского играет артист театра «Современник» Женя Павлов, то есть это было какое-то фантастическое, и психофизическое, и визуальное, попадание. А все остальные — это скорее желание уловить внутреннюю ноту, главное звучание и Беллы, и Евтушенко. Я считаю, что мое поколение поступило отвратительно с этими людьми — мы их не заметили, пропустили. А сейчас, кроме Евтушенко, никого нет.

— Они не были нашими героями, это правда.

— А это ужасно. Все равно придет время, и они зазвучат в том объеме, в котором должны звучать. Когда я погружалась все глубже, глубже и глубже в материал, все думала о том, что у меня ведь была возможность просто позвонить, прийти в гости, наши дороги с этими людьми пересекались очень часто. А мы их игнорировали из-за юношеской глупости и гонора.

Поэты-шестидесятники не были представлены в том объеме, которого достойны. Была оскомина, что это поэты советские, и у очень многих людей моего поколения к ним огромное количество претензий совершенно несправедливых. А ведь и Роберт Рож­дественский, и Белла Ахмадулина, и Евтушенко, и Вознесенский — прекрасные, величайшие поэты. Того же Роберта Рождественского я долгое время воспринимала в качестве какого-то «рупора с трибуны». А когда начала читать его лирику, сидела и думала, как это так, какое я право имела так думать про этого тонкого и невероятного человека. Я была абсолютно в плену каких-то штампов, навязанных вот этим революционным временем развала Советского Союза: мол, «мы построим новый мир, он будет чище и прекраснее, и всех сбросим с парохода современности».

— А что для вас то время — оттепель?

— Оно очень схоже с тем, что мы сами пережили. Нам приоткрыли дверь. Было ощущение оттепели, это происходило во всем: в современном искусстве, в театре, в кино. Помните, Пермь хотели сделать городом современного искусства? Все выпрямились, вдохнули полной грудью... А сейчас прекрасным образом выдохнули. Потому что выяснилось, что современное искусство не нужно, в театре нельзя никаких экспериментов. Давайте мы опять будем ходить строем, все одинаково одеваться, одинаково думать, а любые движения в сторону какого-то другого восприятия тут же будем купировать нежным, а иногда и не очень нежным образом. Это то, что получили шестидесятники после заседания идеологической комиссии при ЦК КПСС 24 декабря 1962 года. Их всех прогнули. Это видно в книге Бенедикта Сарнова «Красные бокалы. Булат Окуджава и другие», где подробно представлены стенограммы заседания....

Чулпан Хаматова
«Все меня пугали, как страшно идти в артистки. Но я уперлась… А моя великая мама оставила за мной право на выбор. Она понимала, что меня не свернуть»
Фото: Ольга Павлова. На Чулпан джемпер и юбка Cruciani, ботильоны Jimmy Choo

Читать это без слез невозможно. То есть после ХХ съезда у них еще была надежда, что их услышат, а дальше был 62-й год и знаменитая встреча в Манеже, заседание 24 декабря в этом же году. Потом ужасная встреча 1963 года, где была сделана эта известная фотография: Хрущев с кулаком, и под ним испуганный Вознесенский с горящими глазами, с платочком на шее. Эта ситуация наглядно иллюстрирует, как история катком проходит по всем…

— Готовясь к роли, вы наверняка общались с теми людьми, которые лично знали Беллу Ахмадулину?

— Конечно. Главный человек — это ее муж Борис Мессерер. Благодаря фильму я провела в его легендарной мастерской на Поварской много времени. Там и сейчас стоят патефоны, граммофоны с раструбами, про которые Белла писала стихи. Ты их узнаешь в стихо­творениях, начинаешь видеть эти детали. И стол тот же видишь. И легендарную фотографию, где они все сидят с Высоцким. И другие фотографии со всеми мировыми звездами, со всеми величайшими художниками, которые только жили в это время. Когда они заезжали в Москву, все так или иначе попадали в эту мастерскую, где можно было и переночевать, и остаться пожить. В этой мастерской я просто сидела и кусала локти по поводу того, как же отвратительны жестокость молодости, самоуверенность и слепота… И это, конечно, урок — нужно быть распахнутыми, открытыми тем людям, которые нас окружают. Есть Полунин, есть Норштейн,  Демидова, Волчек

— Галина Борисовна Волчек хорошо знала Ахмадулину, что она рассказала о ней?

— Я по крупицам собирала, что было возможно узнать об Ахмадулиной. Галина Борисовна рассказала очень любопытную деталь, что Белла любила междометие «Ах!». «Ах, как это вкусно! Ах, как мы хорошо сидим!» С этого начиналась любая ее фраза…

— Ах-мадулина...

— Она же очень трепетно относилась к русскому языку. Чутко выбирала слова даже в обыденной речи. А потом это уже дополнилось внешним видом — вуаль, перчатки. Это уже Мессерер создал, слепил. Хотя и до него, когда Ахмадулина ходила в джинсах, высоких сапогах и грубых вязаных свитерах, она уже была особенной.

— Она не только выдающийся поэт, она потрясающей женственности существо. В чем-то даже гиперженственная.

— И это не игра. Я думаю, это все было очень искренне. Вспомните отрывок из фильма Шукшина «Живет такой парень», где они вдвоем с Куравлевым. Белла — журналистка. Она же ничего не играет! Она такая, какой была в жизни. Ее за это и ругали, что она ничего не играет. Все в ней такое хрупкое. Ее называли «цветок», «распускающийся бутон», «природное явление». Масса по отношению к ней была эпитетов. Ну а мужчины штабелями ложились у ее ног. Есть прекрасная легенда, когда она улетала из Грузии, и какой-то грузинский князь не успел ее проводить. Он выбежал на летное поле, но его не пустили в самолет, потому что двери были уже закрыты. И он в отчаянии букетом, который нес для Беллы, избил «морду» самолета, буквально отхлестал пощечинами.

— Этот эпизод есть в картине?

— Нет, потому что у нас нет грузинского периода, он был позже. Нет и еще одного прекрасного эпизода. О нем мне при встрече рассказал Евгений Попов, соавтор Александра Кабакова, — они вместе написали книгу «Аксенов». Так вот, однажды они сидели большой компанией, и Ахмадулина, которая была для них, более молодых писателей, Бел­лой Ахатовной, вдруг говорит: «Как мне хочется сейчас сесть на холодильник». Они ее взяли, нежно посадили на холодильник, и оттуда она с ними разговаривала. Я очень хотела внести этот момент в картину, но не хватило пространства сюжета, ведь главные роли — это все равно Аксенов — Леша Морозов и Майя Кармен — Юлия Пересильд. А мы, все остальные, создаем атмосферу этой, и прекрасной и страшной, эпохи...

Благодарим кафе «ПАВИЛЬОН» за помощь в организации съемки

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Китайский гороскоп с 19 марта по 4 апреля
«В китайской метафизике вторая часть марта 2024 года является очень противоречивым периодом, который «просит» нас быть тише, но «заставляет» быть громче. На самом деле это время большой проверочной работы над собой. Все обстоятельства заставляют нас проявлять грубую силу, а их большой замысел в том, чтобы открыть свое сердце и дать себе стать собой, при этом быть сильным, быть услышанным, быть заметным в легкости и простоте», — говорит практикующий астролог Ба-Цзы, создатель школы китайской астрологии, мастер фэншуй и тетапрактик Наталия Гурьянова.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог