Если Голубкина ездила с мужем на гастроли, выступала в его программе отдельным номером. Обычно же у нее были свои сольные концерты, на которых я ей тоже аккомпанировал. Не раз предлагал обоим сделать совместный вечер, мы же практически каждый день репетировали у них дома то с одним, то с другой. В это сложно поверить, но Андрей упорно отказывался: стеснялся, считая, что его исполнительский уровень недотягивает до вокала жены. Лариса ведь окончила факультет музкомедии ГИТИСа, ее педагогом была оперная прима Мария Петровна Максакова. После выхода на экраны «Гусарской баллады» творческие вечера Голубкиной пользовались большим успехом. Помню, выступаем однажды на летней эстраде, начинаю играть, Лариса вступает.
Вдруг какая-то птица как засвистит в унисон. И что бы Лариса ни пела, птаха все повторяла на своем языке. С хорошим слухом оказалась! Пока Голубкина что-нибудь рассказывала, «провокаторша» смиренно молчала. Но стоило запеть, птичка тоже включалась. Публика уже не слушала артистку, все внимание было обращено на птицу. Стали ее длинными палками гонять — так она с дерева перелетела на сцену. Продолжалось это минут сорок. Наконец Лариса взяла микрофон и обращаясь к «хулиганке», спела популярный романс: «Уйди, совсем уйди, я не хочу свиданий...» Удивительно, но птица все поняла — улетела.
Вернусь к Андрюше. В основном коллеги его обожали, но случались и обратные примеры. Как-то едем в Питер, Миронов в ту пору был уже очень популярным. От проводницы узнаем, что в соседнем купе — Смоктуновский. А они же снимались вместе у Рязанова в «Берегись автомобиля». Узнав про такое соседство, Андрюша говорит: «Пойду поздороваюсь, а то неловко как-то получается». Стучится:
— Иннокентий Михайлович, я Андрей Миронов, хочу вас поприветствовать.
Смоктуновский открывает дверь, растерянно здоровается, напрягает лоб и выдерживает длинную паузу, как бы пытаясь вспомнить... Андрюша, не ожидавший такой реакции, напоминает:
— Мы же с вами снимались у Рязанова...
— Ах да-да, ну как же... И как дальше сложилась ваша судьба?
— Неплохо, — отвечает Андрей, резко закрывает дверь и уходит.
Артисты — люди сложные.
Однажды приезжаем с гастролями в Псков и узнаем, что умер Брежнев. Объявили траур и все концерты отменили. С нами были Мария Владимировна Миронова и Анатолий Дмитриевич Папанов. Что делать? Обратных билетов на поезд в Москву нет, только на завтра. Мария Владимировна говорит: «Я спасу вам вечер». Звонит в Псково-Печерский монастырь, настоятель которого — ее приятель. За нами присылают две длинные черные машины. Папанов протяжно говорит: «Не люблю я попо-о-ов, попов не люблю-ю-ю». Но все сели и поехали... А Анатолий Дмитриевич был в завязке — после микроинфаркта врачи настрого запретили спиртное. В монастыре сначала провели экскурсию по кельям и пещерам, потом пригласили в просторную трапезную. Началось застолье. Служка наполнил наши бокалы вином собственного производства типа кагора, но покрепче. Папанов, естественно, пить отказывается. Его уговаривают:
— Анатолий Дмитриевич, ну немножко-то попробуйте.
— Ну, немно-о-ожко — мо-о-ожно, — соглашается народный артист.
Выпил, «крантик открылся», и через полчаса он уже был готов поддержать любую инициативу. Только кто-то начинает говорить, Папанов тут же «Вот за это выпью до дна, — и показывает: — Смотрите, как пьют народные артисты!» С поднятой над головой руки выливал в горло полный бокал, не пролив ни капли и не сделав ни единого глотка. Вот это был фокус!
Когда Анатолий Дмитриевич умер, чтобы не срывать спектакль «Ревизор» — Папанов играл Городничего, Плучек попросил Миронова провести сольный творческий вечер. И Андрюша в память о друге сыграл сцену Городничего и Хлестакова за Папанова и за себя. Гениально сыграл! Он не изображал голос Анатолия Дмитриевича, но как-то деликатно обозначил, что без всяких масок играет разных людей. Публика это прочувствовала. Мы еще не знали, что беда не приходит одна...
В последние дни Андрея я был рядом. На гастролях Театра сатиры в Прибалтике участвовал в спектакле «Прощай, конферансье!». Две недели весело и сытно провели в Вильнюсе, в результате Андрюша, посмотревшись в зеркало, заключил: «Нет, так не пойдет, лишних два килограмма...» — и немедленно сел на диету.
