— А ей завидовали коллеги?
— Как-то одна актриса из МХАТа мне сказала:
— Подумаешь, Чурикова! Я посмотрела несколько спектаклей и знаю, как она играет.
Я ответила:
— Ну, попробуй.
Светить на сцене так, чтобы все взгляды шли за тобой, а всех остальных не было видно, могла только она одна.
Однажды, когда Коля уже стал инвалидом, я его спросила: «Коль, а ты знал, что ты гений?» Он кивнул головой. И она тоже знала, понимала свою миссию, поэтому и выбирала такие серьезные роли, как «Аквитанская львица».
Ее обожали зрители. Она ради них сжигала себя на сцене. У служебного входа ее вечно ожидала толпа. Она считала, что это тоже часть ее профессии — подписать программки, поблагодарить за любовь к ее ролям.
При этом она была удивительно скромна, не старалась тянуть на себя одеяло в актерских компаниях. Но однажды она осмелела, и все из-за любви к поэзии. На какой-то вечер в «Праге» пришел Миша Козаков и тут же выступил: «Я прочитаю вам Бродского». Инна послушала и тоже предложила: «А можно я прочитаю Ахматову или Марину Цветаеву?» И у них началось соревнование. Но это не было борьбой. Она с такой нежностью к нему обращалась: «Миша, Миша...» Никогда у нее не было зависти к партнерам.
И когда ее не стало, мне так холодно сделалось на этой земле, так холодно в театре. Мне нужно потрясение. Чтобы пришла какая-нибудь актриса, вот так, как она, сказала — и все замерли. Люди сидят и плачут или рыдают.
— А вы выходили на сцену после ухода Караченцова?
— Это было в 2022-м. Начинался Новый год, конец декабря, мне предложили выйти в эпизоде, пронести свечу в спектакле «Юнона и Авось». Мне было очень трудно. Я ведь все помню...
Это был легендарный спектакль. На премьере «Юноны и Авось», чтобы сдержать толпу, пришлось вызывать конную милицию. Люди прорывались через служебный вход, лезли в окна. Это был грандиозный успех, который длился 20 лет. Когда мы приехали в Питер с «Юноной», вызвали матросов, и они держали оцепление, чтобы посадить Колю в машину. Это же надо, столько гениев собралось на этом спектакле: Леша Рыбников, Андрей Вознесенский, Владимир Васильев и Марк Захаров. А какие актеры там блистали! Николай Караченцов, Лена Шанина, Александр Абдулов... Это был ансамбль, актерское братство: «Один за всех, и все за одного!»
Как-то на сцене кемеровского театра Коля неудачно спрыгнул, и у него вылетела коленка. Абдулов кладет его на спину и таскает до конца спектакля на себе. Никто из зрителей ничего не понял. Песню «Я тебя никогда не забуду...» Коля спел, опираясь на Сашку...
И вот я выхожу на сцену, которая помнила корифеев, с этой свечкой и думаю: «Только бы сейчас у меня сердце не разорвалось! Мой муж в этом спектакле покорял Нью-Йорк, Париж, Пьер Карден, стоя на коленях, целовал ему руку...»
И вот иду я, вдруг слышу, Коля мне говорит: «Ты сильная, я здесь, я рядом». А за ним Сашки Абдулова голос: «Все нормально, иди спокойно». Я дошла до кулис, там меня ждал актер с чашкой кофе. «Я туда коньячку капнул, — шепчет, — не нервничай, спокойно, мы тебя любим».
Так я вернулась в этот театр. Конечно, мне было очень горько, но, как правильно говорила Татьяна Ивановна Пельтцер, актерские души остаются на сцене. И когда ты выходишь, чувствуешь, как будто они тебя обволакивают своей любовью...
Все они мне снятся до сих пор. Они меня благословили на операцию, когда я разбила руку. Мне под наркозом собирали по косточкам пальцы. Я на всю жизнь запомнила этот сон. Иду на открытие сезона в театр. Навстречу Олег Янковский, как всегда с бабочкой, костюм шикарный, трубка в зубах:
— Не волнуйся, он сейчас придет.
— Кто?
— Коленька.
Стоит Сашка Абдулов в рубашке белой, в галстуке, и говорит: «Да-да, он сейчас идет». И вдруг выходит Коля, обнимает меня, руки у него горячие: «Все пройдет хорошо, вот увидишь!» Вдруг Олег говорит: «Пора. Нам работать надо, Коля, пошли». Они поворачиваются, машут мне и уходят. Я понимаю, что они и в раю работают!
И вот теперь, приходя в театр, играя в массовках, думаю, как мне не хватает Евгения Леонова, Леонида Броневого, Олежки Янковского, Коли и Инны...
Но, мне кажется, они свое предназначение на этой земле выполнили. Столько фильмов, столько спектаклей, столько гениально сыгранных ролей. Они навсегда вписаны в золотые страницы театра и кинематографа...
Однажды мы с Колей шли по Клязьме, он вдруг остановился: закат, все розовое, аисты собираются в стаи. Осень. Он посмотрел на это все и заплакал.
