Баба была очень доброй, ее все вокруг любили. Но в конце своей жизни она действительно предупредила меня, чтобы никому не доверял. Я, к сожалению, никак не могу научиться следовать ее мудрому совету. Доверяю и как могу помогаю, не ожидая в ответ никакой благодарности. То нужны средства кому-то на лечение, то кого-то надо в больницу устроить, то еще что-то кому-то, и эта «народная тропа» не иссякает. Были случаи, когда меня предавали близкие люди и те, кто считался моими учениками. Все было, ну, видимо, судьба у меня такая...
— Среди героев вашей книги Софья Николаевна Головкина — директор МАХУ, Московского академического хореографического училища. Вы пишете о ней с большим уважением и любовью. Какие качества руководителя вы цените больше всего?
— Головкина для меня — образец государственного человека в искусстве. Она была великолепным организатором, опытным царедворцем, крепким профессионалом как педагог. Благодаря Софье Николаевне на 2-й Фрунзенской улице появилось новое здание московской балетной школы, равного которому не было в мире. Двадцать балетных залов! Для нее не было мелочей в жизни училища. Обедала она всегда в нашей столовой, за первым столом у окна. Все о том знали, и никто никогда это место не занимал. Еще у Головкиной было фантастическое чутье на талантливых детей. Когда ее не стало, многие бросились ее обвинять, мол, учила блатных детей. Да, в школе учились дети президента, министров, известных артистов. Но! Впереди все равно оказывались талантливые дети.
У меня на столе в ректорском кабинете в Академии Русского балета имени Вагановой стоит портрет Софьи Николаевны в роли Царь-девицы. И, когда надо принять какое-то важное решение, я всегда с ней советуюсь. Стараюсь как руководитель следовать ее традициям. И, конечно, как она, могу в любой момент появиться в столовой, заглянуть в туалет, залезть в какой-нибудь закоулок, чтобы проверить, что там и как. В академии все о том знают и потому стараются меня не «разочаровать». Везде должен быть порядок, тем более в детском учебном заведении.
— Какую роль в вашей жизни сыграл Григорович?
— В моей жизни Юрий Николаевич был «градообразующей» личностью. Во-первых, он — гениальный хореограф. Гениальный! Как его в постперестроечное время наша балетная бездарная критика только не ругала! В чем только его не обвиняли, вплоть до того, что его балеты типа «Спартака» или «Ивана Грозного» — советская заказуха. А прошло столько лет, и балеты Григоровича — основа афиши Большого театра, его достояние и гордость. Куда делись из репертуара жалкие поделки тех «гениев», которых либеральная пресса преподносила как «великих»? Улетучились, слава богу, вместе со своими бездарными авторами. А на спектакли Грига, как его называли в театре, и сегодня билетов не достать. Даже несмотря на то что труппа ГАБТа находится в плачевном состоянии — как солисты, так и кордебалет (когда рабы в «Спартаке» порхают по сцене «папильонами», а балерина задирает ногу в «бильман», словно она из фигурного катания, волосы дыбом встают от этих плясок), каркас спектакля выдерживает и это. Его не уничтожить бездарным исполнением, он остается произведением искусства.