— Осенью 2003 года в Парижской опере вы начали репетировать балет «Клавиго» Ролана Пети. Какую роль в вашей жизни сыграл этот человек?
— Пети был не человеком. Он был, как писал о таких людях Жан Кокто, «священным чудовищем». Обладатель невероятного таланта, из него на постановочных репетициях танец просто рекой лился. Нашел меня практически случайно, когда решал, будет или нет ставить в Большом театре «Пиковую даму». Сказал руководству: «Найду Германна — буду ставить. Не найду — не буду ставить». Работать с Роланом — наслаждение, но иногда мы не просто спорили, а вступали чуть ли не в бой. Во время постановки «Пиковой дамы», сцены объяснения Германна с Графиней, мы с ним сцепились по поводу появления пистолета. Я настаивал, что это «не по Пушкину», рано пистолет доставать. Пети рассвирепел и отказался продолжать работу над спектаклем. К невероятному удивлению даже его ассистентов, на следующий день Ролан подошел ко мне: «Я перечитал сцену у Пушкина, вы правы с пистолетом». Но тем дело не обошлось, потом опять что-то случилось. Ролан снова хлопнул дверью. Ценой невероятных усилий удалось уговорить его на «примирительный» обед в ресторане «Пушкин» в компании Илзе Лиепы с мужем, пресс-секретарем ГАБТа Кати Новиковой и меня. Все шло прекрасно до того момента, когда Пети заявил, что Илзе должна постричься наголо. У него примета такая была. Ужас! Илзе начала объяснять, мол, у нее другие спектакли и т. д. В этот монолог включился ее муж, сказал, что он запрещает своей жене стричься. Что тут началось! Ролан заголосил на весь «Пушкин», оскорбленный таким недостойным ответом. Как он верещал! Чудом его удалось задержать на улице. Я понял, что «Пиковой даме» пришел конец. «Если вы уедете, то в театре скажут, что это Цискаридзе не справился. Никто в историю со стрижкой не поверит. Вы сломаете мне жизнь! Хотите, я постригусь наголо, совсем наголо?» На следующий день Ролан повел меня стричься. Но я не мог на него сердиться. Он подарил мне одну из самых любимых ролей. Премьера «Пиковой» прошла триумфально. На следующий день я получил приглашение станцевать «Баядерку» Мариуса Петипа в редакции Рудольфа Нуреева в Парижской опере... Я не посрамил имени русского балета, мой Солор «взял» французов.
Прошло время, и Парижская опера вновь пригласила меня, на этот раз станцевать в балете Ролана Пети «Клавиго». 20 октября 2003 года на оркестровом прогоне я прыгнул, моя толчковая нога сложилась в колене как карточный домик...
— Травма была тяжелой?
— В колене уцелела только одна связка. Двадцать четвертого ноября в парижской клинике мне сделали операцию. Но из-за инфекции начался сепсис. Все, кроме меня, думали, что это конец. Я же, находясь между небом и землей, вообще ничего не мог думать, был в полусознательном состоянии. Три недели держалась температура под 40. Меня то и дело возили в операционную, надо было под общим наркозом промывать сустав в надежде спасти ногу. В Опера сделали все возможное и невозможное, чтобы переломить ситуацию. Каждый день совещание у директора Парижской оперы Юга Галя начиналось с сообщения о самочувствии Цискаридзе.
