О невероятной смелости Кайдановского говорят многие. Леонид Филатов рассказывал, как однажды на Сашу напали — с ножом. Он схватился за лезвие и смотрел в глаза бандиту. Кровь хлестала из ладони, а он все смотрел. И бандит спасовал...
Андрей: Папа был непостижимым, уникальным актером. Свой внутренний мир — глубокий, полный эмоций, пронизанный нервами, он буквально перекручивал во время работы. Могу себе представить, какие это нечеловеческие затраты, — мы-то видим только верхушку айсберга. Он совершенно не щадил себя. А еще его образ жизни — бесконечный черный чай, бессонные ночи, сигареты... К сожалению, я мало был с отцом. Но для меня огромная радость, что его всегда можно увидеть. Смотрю фильмы и все больше знакомлюсь с ним.
— Вам часто задают вопросы о родстве со знаменитым актером?
Андрей: Есть у меня приятель хореограф — австриец. Мы общались в балетной школе, потом в Венской опере. Как-то спрашивает: «А тот самый актер Кайдановский, который у Тарковского снимался, не имеет к тебе отношения?» Я сказал, что это мой отец. Приятель был потрясен, он страшный фанат фильмов Тарковского. Второй раз я столкнулся с интересом к своей фамилии, когда два года назад приехал в Россию.
— А как вообще вы оказались в Вене?
— Из Московского хореографического училища меня отчисляли несколько раз, хотя из одноклассников я один стал танцовщиком. Сначала — в третьем классе. Мама пошла к Софье Николаевне Головкиной — директору училища, поставила номер Насте Меськовой для конкурса, и меня восстановили. Даже дали станцевать сольную партию на концерте. В пятом классе опять выгнали.
Невзлюбил меня педагог Леонид Жданов. Он долго объяснял маме, что ее мальчик никогда не будет танцевать. Ссылался на маленький рост, хотя любой понимает: нужно дождаться переходного возраста, чтобы понять, насколько вытянется ребенок. Самое интересное, что сразу после отчисления я за лето вымахал на двенадцать сантиметров — сейчас во мне метр восемьдесят два.
