За день до его смерти вечером шла по Поварской, вдруг остановилась машина — Сашина. Села к нему, мы обсудили какие-то новости, свои дела. Я сказала, что знаю о том, что он женился (с Инной Пиварс брак был заключен за три недели до смерти Кайдановского. — Прим. ред.) и что ничто не может изменить моего к нему отношения. Саша погладил меня по голове и поцеловал.
Проводила его до подъезда, мы попрощались на лестнице. В руках у Саши была авоська с продуктами. Выглядел он уставшим, был бледным, немного сгорбленным. И я подумала: «Стоит точно так же, как Никита Лавинский, когда мы видели его в последний раз незадолго до смерти...»
Скульптора Лавинского Саша называл вторым отцом. В свое время Кайдановский, талантливый студент из Ростова-на-Дону, жил в его мастерской несколько лет. Именно здесь сложилось его восприятие искусства. К Никите Саша привозил показывать меня после свадьбы. Но мы с Лавинским были уже знакомы — он принимал меня в молодежное объединение при Союзе художников.
В тот вечер, когда мы с Сашей встретили его, Никита Антонович тоже шел с авоськой продуктов. Проводили Лавинского до подъезда, он начал подниматься по лестнице и на секунду остановился, так же, как Саша: тот же поворот головы, та же усталость, бледность. Примерно через неделю или две он умер. А Саша — через день после того, как я села к нему на Поварской в машину.
— Ранний уход Кайдановского был предрешен?
Наталия: Я несколько раз приезжала к нему в Ленинград — он снимал фильм по повести Льва Толстого «Смерть Ивана Ильича». Купить билет не всегда успевала, договаривалась с проводником, чтобы устроил в служебное купе. Зато обратно на вокзал уезжала всегда на белой «чайке» и порой с экскурсией по городу: Сашу очень любила вся съемочная группа и его жену заодно.
В общем, часто наблюдала, как Кайдановский работал на площадке. Он проживал историю за каждого персонажа, особенно за Валерия Приемыхова, которого и озвучивал. Саша умирал тысячу раз, вкладывая в актера мельчайшие оттенки: выражение лица, поворот головы, учащенное дыхание. Он настолько точно все делал, настолько глубоко чувствовал... Мне было страшно. Помню, мелькнула мысль, что Кайдановский играет в шахматы со смертью, как рыцарь в «Седьмой печати» Бергмана.