— Кайдановский ушел очень рано, в сорок девять...
Андрей: Накануне папа заехал к нам, но поиграть со мной не успел — они куда-то отправились с мамой. На следующий день позвонил, мы поговорили, он помог по телефону моей сестре Ане сделать домашнее задание по английскому — минут сорок возились с текстом. А ближе к вечеру позвонила Фиалка со словами, что Саша умер. Мы не могли в это поверить, и мама стала перезванивать его друзьям. Все подтвердилось.
Папу отпевали в церкви Воскресения Словущего на Успенском Вражке. Я присутствовал на похоронах, но мало что понимал. Помню, увидев папу в гробу, удивился — почему у него такой острый нос? Не представлял в свои восемь, что такое смерть. Спросил у мамы: «А папа может встать?» Только позже вдруг стало грустно, и я тоже заплакал, уткнувшись в живот дяде Толе, маминому брату. Но не от осознания беды, а от грустной атмосферы вокруг... Осознание потери отца растянулось на долгие годы. И продолжается до сих пор. Не было такого: бамс! — и вот я понял, что папы больше нет.
— Наталия, сегодня вы жалеете, что расстались с Кайдановским?
— Выдержать такой режим, какой у нас сложился, — невозможно. И в глубине души я понимала: человека изменить нельзя. Как не давать мужу встречаться с друзьями, если ему жизненно необходимо общаться, делиться мыслями? Саша должен был выговариваться, чтобы лучше осмыслить свои идеи. А когда друзья свободны, когда время бесконечно? Только по ночам...
— Он предчувствовал конец, жаловался на проблемы со здоровьем?
Наталия: Саша не думал умирать — хотел снять фильм. Но не желал и менять своих привычек, своего образа жизни. Как-то я на улице поймала машину, за рулем оказался Олег Анофриев — мы разговорились. Олег тогда перенес инфаркт, прошел курс реабилитации в санатории — совершал длительные спокойные прогулки. Дома рассказала об этом Саше. Но кто же мог заставить Кайдановского совершать длительные спокойные прогулки на природе?! Он умер от третьего инфаркта...
