Содержание посланий не оставляло сомнений: у отправителя с адресатом интимные отношения и авторша всерьез претендует на Петра. Я тут же собрала свои вещи и вернулась в Ленинград. Он звонил, забрасывал письмами, несколько раз приезжал — просил прощения, обещал, что подобное не повторится. Но я была так сильно обижена, так оскорблена, что и слышать ничего не хотела. А потом сдалась.
К счастью, довольно рано поняла, насколько отличаются мужская и женская природа и что полигамность заложена в мужчинах изначально. Жалею женщин, которые не хотят мириться с этой данностью. Собственническое отношение к мужчине: «Это мое! Не отдам!» — ни к чему хорошему не приводит.
Да, поначалу я воспринимала Петины увлечения как едва ли не предательство, а потом решила быть с собой откровенной: «А ты-то сама? Тебе ведь тоже иногда надо было влюбиться, чтобы сыграть роль. Да, ты не позволяла себе того, что позволяет он, но тебе это и не было нужно. А мужчины устроены по-другому. Тем более мужчины-художники, которые имеют право влюбляться, потому что не могут без этого ни творить, ни жить...» Эта мудрая философия сохранила нашу семью и сберегла кучу нервов — прежде всего моих. Петя, в свою очередь, тоже старался избавлять жену от лишних подозрений и ради этой святой цели сочинял целые истории. Врун он был гениальный!
Однажды, сказав, что идет к машинистке, которая должна ему что-то перепечатать, обещал быть через пару часов. И пропал до утра. Я всю ночь не находила себе места не от мыслей с кем он, а от страха, что его избили и он валяется в какой-нибудь канаве, или вообще убили и закопали. Петр появился, когда мне уже надо было выбегать в театр на репетицию, и с ходу заявил: «Представляешь, забрали в милицию и все это время держали в «обезьяннике»!»
Имей я немного времени, чтобы его послушать, возможно, и поверила бы рассказу — режиссерское и актерское дарование помогали Фоменко врать исключительно правдиво. Но тут молча посмотрела на него, махнула рукой — и ушла. А вечером о своей «отсидке» муж даже не вспомнил.
В другой раз сказал, что едет на пару дней к Саше Калягину на дачу: «Пригласил — было неудобно отказаться. Хотя знаешь, все эти благоустроенные хоромы не сравнить с нашим домом-пятистенком в Аббакумово. Какая ты все-таки молодец, что его высмотрела! Разве можно променять первозданную аббакумовскую природу хоть на королевский комфорт? Странные они все-таки, эти современные дачники...»
Осудил, но все-таки поехал. А на следующее утро звонит Калягин:
— Маичка, здравствуйте! Позовите, пожалуйста, Петра Наумовича.
— А он разве не у вас?!
— А почему у меня?!
— Да сказал, что едет к вам на дачу.
Повисла долгая пауза...
— Вероятно, произошло недоразумение. Я в Москве, а он, может, ждет меня...
— Все понятно, Саша! Пока-пока!
Когда Петр вернулся, сразу, не давая приступить к рассказу о дачных впечатлениях (а они были готовы, не сомневайтесь!), сообщила:
— Тут звонил Калягин, интересовался, где ты.
Поняв, что разоблачен, Петя виновато вздохнул:
— Прости...
На этом все закончилось. Я не расспрашивала, с кем он был, где. Зачем? Что бы мне дали имя или город, из которого вдруг нагрянула одна из его многочисленных привязанностей? Помню, усмехнулась про себя: «Нет, старушка, никогда ты не научишься отличать, где правда в его рассказах, а где — продукт фантазии! Если бы Калягин не позвонил, пребывала бы в полной уверенности, что Фоменко у него на даче...»
