При первой возможности Петя прилетал в Ленинград, а в разлуке мы писали друг другу длинные обстоятельные письма. Летом 1971 года Театр комедии поехал на гастроли в Баку, и оттуда я тоже постоянно отправляла любимому весточки на тбилисский главпочтамт «до востребования». И вдруг получаю от него даже не письмо — записку: «У меня сейчас все очень плохо. Больше не пиши. Давай расстанемся».
Это стало для меня таким страшным ударом, что не помню, как добралась до гостиницы. В номере, не раздеваясь, рухнула на кровать и проспала десять часов. Долгий сон был послан во спасение — иначе, наверное, сошла бы с ума. А вскоре «добрые» люди донесли: Фоменко женился на Лали Бадридзе, с которой был знаком еще со времен работы в Центральном детском театре.
Их брак продлился всего три месяца, о чем я тоже была немедленно оповещена. Свои эмоции по этому поводу сформулировать не берусь — казалось, все перегорело. Поддавшись уговорам Лены Матусовской, отправилась вместе с ней на неделю в Комарово. Мы прекрасно провели время, отдохнули, и я, приняв как данность окончательный разрыв с Петром, в этаком залихватском настроении «Да бог с ним совсем — буду радоваться жизни!» — открываю почтовый ящик, а из него высыпается гора писем и записок с одним текстом: «Люблю тебя! Прости!» Отвечать, естественно, не стала. Спустя неделю — звонок:
— Майя, я в Ленинграде. С Борей Вахтиным сидим в ресторане. Может, приедешь, побудешь с нами? Мне сегодня же вечерним самолетом — в Москву.
С Борисом мы давно не виделись, и я сказала:
— Хорошо, приеду.
Кажется, мое скорое согласие было для Фоменко неожиданным. Посидели, поговорили на общие темы, через пару часов за Петром пришла машина, на которой он должен был доехать до остановки автобусов, следовавших в Пулково.
«Проводи меня до экспресса, а там я тебе возьму такси — поедешь домой», — предложил он. Я согласилась, и вот в те полчаса, что были в пути, все как-то переменилось. На остановке автобусов Фоменко ждал актер Коля Пеньков с тортом — хотел, чтобы друг захватил сладкий презент в Москву. Петя выскочил из машины, поцеловал Колю, взял у него торт, прыгнул обратно в автомобиль — и мы поехали ко мне, на 10-ю Советскую. Несколько дней не выходили из комнаты. Такие разрывы и примирения оживляют чувства — все как будто начинается заново...
О возвращении Петра в Тбилиси речь, понятно, уже не шла, а работы в Ленинграде для него не было. Я занята в театре, на радио, на телевидении, а он практически весь день оставался дома один. Зато вечером мы устраивали пир. После спектакля я забегала в кулинарию Елисеевского магазина, накупала всяких вкусностей. Иногда вместо домашней вечеринки шли в гости, вот оттуда-то я, случалось, и тащила Петю на себе.
В 1970-м, через два года после смерти Акимова, Ленинградский театр комедии возглавил Вадим Голиков, друг Сергея Юрского и, чтобы там ни говорили, крепкий режиссер. Одним прекрасным весенним днем 1972 года заглядываю в литчасть и вижу опечаленных девчонок.
— Что случилось? — спрашиваю.
— Да понимаешь, взяли у Арбузова пьесу «Этот милый старый дом», а ставить некому.
— Так у меня дома безработный режиссер сидит.
Девчонки чуть не задохнулись от восторга и тут же побежали к начальству.
«Тот самый Фоменко? — на всякий случай уточнил Голиков. — Боюсь, не разрешат его взять. Попробую сходить к Шевелеву».
