Замок в Нормандии, в котором жили папа с Франсуазой, был построен в XIII веке, а реконструирован в XVII. Как и все старые дома, он «разговаривает» — скрипит, жалобно подвывает в трубах, охает. Меня все эти звуки здорово пугали. А папа еще и добавлял жути, рассказывая про привидение по имени Артур, которое имеет привычку разгуливать ночами по дому. Очень скоро я была готова поклясться, что слышала его шаги!..
В целом же я вела себя плохо, как только может себя вести вырвавшийся из-под строгого маминого контроля и попавший в другую страну подросток. Поселили меня в гостевом доме, внизу располагались папина и Франсуазина мастерские (Франсуаза делает изящные яйца а-ля Фаберже). Занималась я в основном тем, что таскала сигареты папиной жены, славно дымила ими под растворимый кофе и читала Достоевского. Отцу настолько нравилось то, что дочь интересуется серьезной литературой, что он был готов закрыть глаза на клубы дыма и цистерны кофе. «Ты куришь?» — однажды все-таки спросил он. «Нет, что ты?! Это от Франсуазы долетает дым», — соврала я. Папа сделал вид, что верит.
Удивительное время, пограничное, когда ты еще настолько мала, что веришь в привидения в старых домах, но уже выросла настолько, что куришь и нравишься мужчинам.
Конечно, все в моей голове перевернулось в ту поездку! Во-первых, я наконец встретилась с отцом. Во-вторых, меня просто выбросило на совершенно иную, незнакомую мне планету. И в-третьих, я кардинально изменилась внешне. С тех самых пор Париж стал для меня единственным городом в мире, по которому я тоскую так же, как по Москве.
С тех пор я приезжала в Нормандию каждый год. Бывал у отца и Егор. Рассказывал потом много забавного. Однажды папа вез его на своей «Ниве», которую забрал из России, мимо живописных нормандских полей. «Вот, Егорушка, — говорит и делает широкий жест рукой, — все вокруг принадлежало нашим предкам — французским королям!» «А они наши предки?» — засмеялся Егор. — М-м… В смысле предкам Франсуазы!»
А однажды в дом сестры Франсуазы пришел на обед настоящий потомок французских королей, который, если бы не революция, точно носил бы корону. Я решила сварить борщ, а папа купил в русском ресторане пирожки с мясом. Не помню, что было еще, но стол вышел а-ля рус. И несостоявшийся французский король обедал с большим аппетитом и требовал добавки! Было забавно наблюдать, как самый аристократский аристократ трескает нашу самую простую еду.
Обычный папин день в Нормандии начинался рано, часов в пять утра. Он шел на кухню пить кофе и читать Стендаля или Селина. Великая литература настраивала его на правильный лад. Потом отправлялся к мольберту. Детское воспоминание: я сижу в папиной мастерской, за окнами сельский пейзаж — по изумрудной траве неспешно ходят какие-то нарядные коровы. Папа пишет, изредка восклицая: «Ай да Коля! Ай да сукин сын!..» Все-таки он всегда понимал свою исключительность.