Тогда в один прекрасный день она мне сказала: «Не хочешь уезжать, садись и рисуй! Рисуй все, что хочешь, а я твои рисунки отнесу в художественную школу. Если там они понравятся, тебя допустят к экзаменам, и если ты их хорошо сдашь, то мы остаемся в Ленинграде. А отец, если хочет, пусть уезжает один».
Помню, я рисовал не одну ночь. Воплощал на бумаге свои фантазии на тему пиратства, то, как я представлял себе Джона Сильвера из «Острова сокровищ». Все мои детские фантазии крутились вокруг пиратов, потому что я мечтал стать одним из них!
Мама мои рисунки отнесла. Педагоги сказали: «Да он так прекрасно рисует, что мы предлагаем Мише сдавать экзамены не в первый класс, а сразу во второй». В результате экзамены в художественную школу при Институте живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина я успешно сдал и через некоторое время понял, что рисовать — очень интересно. Прошло еще какое-то время, и я окончательно убедился, что хочу стать только художником. Мама была счастлива.
— Давайте возвратимся во Францию семидесятых. Какой вы ее нашли?
— Для меня это был культурный шок. Я был потрясен и не мог понять, куда попал. То был совершенно другой мир, о котором у меня не было никакого представления, потому что мы воспитывались в закрытом обществе.
Не забуду, как чуть ли не в первые дни оказался в небольшом магазине, киоске, по сути, в провинциальном городе, часах в двух езды от Парижа. Там продавали журналы, газеты, а также имелся отдел для детей, где можно было найти карандаши, краски, кисточки. От изобилия карандашей разной твердости, удивительных красок голова пошла кругом!
— В СССР в то время такие карандаши, надо думать, выдавали только членам Союза художников?
— Да, сколько помню, я всегда рисовал одним и тем же карандашом «Пионер», который рвал бумагу. Краски были никакими, а от кисточек шерсть оставалась на холсте, которую потом нужно было пинцетом вынимать.
