Теперь представьте, что случилось со мной, когда вскоре по приезде во Францию Дина привела меня в знаменитый магазин для художников в Париже, который тогда еще существовал 200 лет. Увидев все эти ряды с красками, пастелями, карандашами, я подумал: «Боже мой, даже просто для того, чтобы разобраться, что это за карандаши, что это за краски, должно пройти долгое время!» Мне нужно было ко всему привыкать, овладевать техникой новых красок, покупать книги по искусству, которые были недоступны для нас.
— Правда, что вы считаете себя учеником великого Леонардо?
— Только в определенном жанре. Леонардо, обращаясь к своим ученикам, однажды сказал: «Внимательно всматривайтесь в пятна сырости, плесени на стенах старых домов, и вы там увидите такие изумительные узоры, сцены, которые ваша фантазия не в состоянии родить». И вот я, следуя этому принципу Леонардо, научился всматриваться во все. Например, в Русском музее некоторое время назад проходила моя большая выставка, которая называлась «Тротуары Парижа».
Я бродил по городу ночью и фотографировал разбросанные клочья бумаги, собачью мочу, подтеки на стенах, смятую и кем-то выброшенную салфетку, опавшие листья, растоптанные ногами. Фотографировал, а потом распечатывал на специальной бумаге и чуть-чуть прорисовывал, чтобы в оригинале оставалось само пятно. Но, естественно, не все салфетки и листья я фотографирую — только те, в которых вижу движение, фигуру, образ.
— Вообще, вы ведь работаете не только в живописи, но и во многих других областях искусства. При этом можно выделить что-то одно, самое близкое для вас? Вот продолжите фразу: Михаил Шемякин — это...
— Обычно говорят — скульптор.
Знаете, Генри Мур, например, был очень неплохим живописцем и блестящим рисовальщиком, но когда мы говорим о нем, то прежде всего имеем в виду Генри Мура как скульптора. Ну а если обратиться к более старым векам, то ведь многие художники, особенно люди Ренессанса, были философами, писали великолепные книги. То есть они были многогранны.
