Бывают бабы, которые в семьдесят лет влюбляются. Но я в шестьдесят восемь влюбиться не могла. Не могу себе даже представить такого. Это не называется уже любовью — это некая организация бытовой жизни. Или кому-то скучно, и это побег от одиночества.
Мне моя дочка Катя как-то говорит: «Мама, я не понимаю, как ты можешь жить одна, в одиночестве?» — «Ни черта подобного! Я не в одиночестве живу. Я живу в уединении. Это совершенно другое дело». Скучно? Мне не бывает скучно. Не бывает мне скучно, потому что я думаю, читаю... Вот с общением становится все хуже и хуже, потому что все люди уходят, уходят, уходят...
— Зиновий Ефимович знал, что тяжело и неизлечимо болен? Его страшила неизбежность скорой смерти?
— Он думал о смерти не больше, чем другие люди. Мы ведь не живем в ожидании кончины, верно? Мы об этом нечасто думаем, только когда «прижмет». Он не был таким мнительным, дрожащим над своим здоровьем — напротив, был во всем скорее рисковым, и в отношении своего здоровья тоже. Всю жизнь серьезные заболевания Зяма проживал без жалоб, держался мужественно. А вот мелкую простуду переносил гораздо драматичнее. (Усмехается.)
Своего последнего страшного диагноза он не знал. Но, уже понимая, что это конец, что он уходит, в какой-то момент сказал мне: «Боже мой, девочка, как тебе без меня будет плохо...»
И он до последних дней и сил работал. Зиновий Ефимович умер 18 ноября 1996 года, а последняя запись его телепередачи «Чай-клуб» была меньше чем за месяц до его ухода, 21 октября. В гости на тот эфир пришли саксофонист Алексей Козлов и писатель, автор сценария фильма «Биндюжник и Король» Асар Эппель. Надо признать, что я обычно никогда не ходила на съемки «Чай-клуба», но в тот раз ко мне вдруг прибежала режиссер и буквально заставила посмотреть съемку... Что я увидела: перед камерой сидит Гердт, которого только что внесли на площадку на руках — сам он идти уже не мог. Но когда включилась камера, словно помолодел, много шутил, много смеялся сам, был весел и в меру бодр. Камера выключилась, и его снова на руках унесли. Дома, уже лежа в постели, он сильно обмяк, словно сжался весь, стал маленьким, жалким. Я говорю: «Зяма, как же так? Я же видела тебя сегодня в эфире — ты был такой энергичный!» — «Знаешь, Таня, я как старая цирковая лошадь, которая когда слышит фанфары — встает на дыбы. Это был кураж!»
— После ухода Зиновия Ефимовича из жизни, у вас было ощущение, что он где-то рядом?
— Как-то одна корреспондентка начала меня спрашивать: «Когда вы вспоминаете Зиновия Ефимовича...» А я ей в ответ без паузы: «А я его не вспоминаю!» У нее так немножко отвалилась челюсть, а я продолжаю: «Я его не вспоминаю. Потому что я его не забывала!»...
