Людмила Марковна вспоминала: «Удивительно, что хотя он меня и ругал, мне становилось легче от его слов. Я воспряла духом, успокоилась, легла спать». Утром — звонок из Театра киноактера: «Приходите в администрацию оформляться». Оказалось, что Бернес сделал туда звонок, похлопотал за нее. Через несколько лет он умер, но его имя для Гурченко на всю жизнь осталось святым.
Тянуть мать и дочь считала своей обязанностью
Я догадывался, что отношения с дочерью у нее плохие. Помню, актриса Лидочка Смирнова, которой я помогал писать книгу, рассказывала об увиденном ею на съемках фильма «Женитьба Бальзаминова». Дочь Гурченко Маша, которую та взяла с собой на съемки, постоянно раздражала мать. Только и слышалось: «Спину держи прямо! Да не размахивай руками!» Бедный ребенок не знал, как маме угодить... Я думаю, это у них наследственное... Такие отношения конкуренции, а не сотрудничества. Мама Люси тоже очень строго к ней относилась и часто ее критиковала.
Несмотря на это, Людмила Марковна считала своей обязанностью их тянуть — и маму, и Машу. Когда дочь родилась, она ведь одна работала в семье. Отец Маши Борис Андроникашвили не работал. Люся всегда зарабатывала хорошо, но по закону большую часть ее доходов забирало государство. После перестройки все изменилось — она могла получить 300 долларов за концерт и все забрать себе. Так Люся заработала квартиру сначала для мамы, потом для дочери. Ну и для себя, конечно. Про Гурченко много раз писали: «Она плохая мать, ну что поделать, талантливая актриса, отдала все работе». Не знаю. При мне Люся рассуждала так: «Я — хорошая мать! Я все делала как надо, намывала, стирала, кормила, одевала. То, что жизнь дочери не сложилась, — не моя вина».
Что же касается личной жизни, то, когда мы познакомились с Гурченко, она еще несколько лет была замужем за Константином Купервейсом. Но, как я понял, отношения между ними не были гладкими уже тогда. А потом и вовсе разладились, и Люся о нем избегала говорить. Только один раз ее зацепило. В гримерке она читала газету, в которой Купервейс впервые откровенно высказался об их жизни. Люся была в бешенстве. Она держала в руках газету и с нехорошим блеском в глазах комментировала: «Ух ты! М-м-м-м! Давай, бей! Мы ей покажем, как без нас жить! Ну какая у нее жизнь без нас!»
...Я привык, что Гурченко делится со мной своими переживаниями и мыслями. Мы стали близкими друзьями. Но однажды настал день, когда, встретившись со мной в Доме кино, на мое «Люсенька, здравствуй!» она лишь холодно кивнула в ответ и поспешила уйти. Я оторопел. Потом не спал всю ночь и думал, думал: что произошло? До правильной версии так и не додумался.
