А еще один человек, который был мне по-настоящему близок, — это Вася Шукшин. С ним мы ездили в Италию от Союза кинематографистов, он был с Лидой Шукшиной. Как раз в это время вышла «Калина красная», в Италии этот фильм тоже показывали. И Васю там, конечно, в связи с этим узнавали. А он приехал в Рим в куртке своей кожаной поверх рубахи, в брюках, заправленных в сапоги. Сильно бросался в глаза, конечно... И вот решили мы посмотреть Сикстинскую капеллу. Шукшин зашел, все сразу схватил взглядом и говорит: «Лида, пойдем домой!» Она ему плачущим голосом: «Вася, куда домой, ведь мы ж в гостинице живем!» То есть прямо такая сцена из фильма «Печки-лавочки». Для них гостиница — не дом... А сопровождающие заволновались: что, не понравилась товарищу Шукшину Сикстинская капелла? Да понравилась! Но надо знать его скупость на эмоции. Ходит, молчит... Он был настоящий!
Помню, мы ехали в автобусе от Рима, по солнечной трассе. Водила смотрел на нас снисходительно: мол, ну русские, дурачки. Пел «Санта-Лючию» и рассказывал нам об оперном репертуаре. Будто мы оперу не знаем и знать не можем. У нас же только медведи, водка, балалайка... Меня такое зло взяло! Я отобрала микрофон у экскурсовода и спела «Майскими короткими ночами». И тут Вася Шукшин как заплачет в голос! И говорит: «Господи, как же домой хочется!» Вот тут-то я и поняла, что мы с ним одной группы крови. Что даже в Италии, которая, безусловно, достойна восхищения, мы хотим домой...
— В это время вы уже снова были нарасхват. Ездили за границу!
— Да, но возраст-то ушел! Я уже, конечно, была не та девочка. А тут еще на съемках «Мамы» я сломала ногу, понадобилось несколько операций. После первой в ноге у меня было 19 шурупов, которые держали осколки кости. На киностудию приезжала с палкой, в кадре стояла на одной ноге. Терпела эту боль адскую! И все равно для меня это были счастливые дни, когда я наконец нужна! Потом мне говорили кинокритики: «А почему вы так много снимаетесь? Куда столько работы набираете?» А я объясняла, что как люди после блокады в Ленинграде не могли наесться и хлеб никогда не выбрасывали, постоянно делали какие-то запасы — так и я. Думала: я сейчас откажусь, а вдруг опять начнется простой? И сколько раз выходила на съемку и больная, и когда что-то у меня случалось... Но у меня есть закон: зритель ничего не должен знать ни про твое хреновое настроение, ни про болезни, ни про сломанные ноги, ни про то, что ты устала, что тебя муж бросил... Не дай бог! Моя миссия — это делать вот так: «Ха!» Дарить хорошее настроение, радость...
