Одним словом, у Микаэла Леоновича на фоне этой истории началась депрессия. Он был в совершенно жутком состоянии, звонил ночью: «Мне плохо, не могу спать. Выпил стакан водки, не помогает...» Я выслушивала его, успокаивала, говорила, что все образуется.
Были и анекдотические случаи. Как-то звонит из больницы: «Галя, я отравился». Оказывается, кто-то из его поклонниц принес коробку с сорока пирожными. А он их все разом съел. Таривердиев обожал сладкое, но старался следить за своей фигурой. Боялся поправиться, чуть что — садился на диету. Я в то время была очень худой. Он Вите говорил: «Как я тебе завидую. Тебе жена очень дешево обходится, одни огурцы ест».
В тот период, когда мы общались, с ним рядом неотступно была потрясающая женщина по имени Мира. Миниатюрная, веселая, лет на десять его постарше. Он ее очень любил и уважал, называл своей сестрой.
Мы часто сидели у Таривердиева втроем. Мира меня к нему совсем не ревновала. У них было как у нас Витей: все, что нравилось ему, любила и она. Однажды летом сидим с Мирой на его кухне, о чем-то болтаем, с удовольствием уплетая жареные баклажаны под красное вино. Микаэл Леонович умел их готовить как никто другой. А Таривердиев в другой комнате играет на рояле. Вдруг раздается его крик: «Молчать! Вы что там, с ума сошли? Я рожаю!» Мы тут же вскочили и бегом к нему в комнату. Сели на диван и стали слушать, как рождается гениальная музыка...
Таривердиев приезжал к нам в Сочи, где мы с мужем отдыхали в санатории «Россия». У нас там была прекрасная компания — Витины близкие друзья. Отдыхали там и Иосиф Кобзон, Юра Гуляев. Вечерами сидели в ресторане, плавали в море. Микаэл Леонович увлекался фотографией, всегда возил с собой фотоаппарат. Я была его моделью. В Гаване снимал меня в окружении черных ребятишек, а в Сочи заставлял рано вставать, чтобы снять мою фигуру на фоне восхода солнца, будто я держу его в своих ладонях...
Когда у Таривердиева случился инфаркт, мне позвонила Мира:
— Его нельзя оставлять в больнице одного. Я буду к нему ездить, ночевать в палате, поможешь?
— Конечно, Мирочка.
А мы с Витей собирались в санаторий. Он мне сам предложил: «Я поеду, а ты оставайся, когда сможешь — подъедешь». Микаэлу Леоновичу было очень плохо. В его палате стоял диванчик. Маленькая Мира, свернувшись калачиком, на нем прекрасно спала, а я в свое дежурство страшно мучилась. Когда ему стало получше, самоотверженно бросилась его кормить. Притащила в палату плиточку и стала жарить-парить. Котлетки, пюре. Главврач закатил скандал: «Это что такое — больница или ресторан?!»
Однажды прихожу, он лежит очень печальный. И вдруг говорит:
— Я больше не смогу писать музыку. И вообще ничего не хочу...
— А что же вы будете делать?
— Буду работать водителем троллейбуса. Теперь я инвалид и имею право отбить тебя у Вити!
Неожиданно для себя выпалила:
— Если бы я за вас вышла замуж, то через три дня повесилась бы...
