Но папа терпеть не мог ЦУ, напутствий и указаний. Никакого насилия над личностью! Поэтому он лишь отмахивался от нее, как от назойливой мухи. С годами ничего не изменилось. Когда я была уже взрослой, не раз слышала от отца:
— Нина Ивановна — это просто кошмар!
И всегда останавливала:
— Бабушку не трогай!
Надо отдать должное — он не стеснялся признавать ошибки: «Да, не все шло гладко, у меня непростой характер, некому было мозги вправить...» Но сказать, что отец жалел, что не женился на маме, не могу.
В 1978 году папа наконец получил большую однокомнатную квартиру в Москве у метро «Аэропорт». Родители переехали туда, оставив дочку в Ленинграде на дедушку с бабушкой. Я не вписывалась в их бурный график.
Мама обустраивала новое жилье, покупала мебель, делала ремонт. В алькове стояла кровать, остальное пространство занимал кабинет Николая II красного дерева. В набор входили конторка, стол и диван с кожаной обивкой. Мама одолжила денег и купила его на распродаже, которую для простых граждан устроил Эрмитаж. «Когда увидела этот комплект, сразу же влюбилась, — рассказывала она. — Я знала, что Валера всегда о таком мечтал». Ее Приемыхов должен был писать свои сценарии, сидя в белых штанах за царским столом.
Вскоре мама поступила во ВГИК. Ей очень хотелось соответствовать отцу и его друзьям, участвовать в их интеллектуальных разговорах. Он все время упрекал маму в серости: «У тебя нет образования, ты неначитанная». Вот она ему и доказала, что может стать киноведом с красным дипломом.
Иногда родители привозили меня к себе в Москву. Тетка рассказывала, как я однажды приковыляла к отцу, который сидел за пишущей машинкой, и стала дергать его за штанину. «Фу, Нина, фу!» — как собачке сердито скомандовал он. К родителям постоянно приходили гости. Сидели на кухне по двадцать человек, курили, что-то обсуждали. Я бродила в сигаретном дыму как ежик в тумане.
