— Тронута до слез...
— Поднимайся ко мне, отметим. Позвоним Маше, поздравим.
Мы выпили в его номере шампанского, позвонили во Львов. Мама, услышав Сашин голос, радостно воскликнула: «Вы опять вместе?» Надо сказать, она его очень любила. Маша кричала нам в трубку: «Папа, мама!»
А осенью мы развелись. На суде Саша цитировал мой дневник, который я вела в десятом классе. Он где-то нашел его и стал вслух зачитывать места, которые, на его взгляд, демонстрировали, какая я плохая! Ну что там могла писать семнадцатилетняя девочка? Мартынов читал с выражением, подчеркивая интонацией особенно «яркие» места. Изредка он поднимал свои светло-зеленые глаза на судей, как бы вопрошая: господа, ну как же можно с такой женщиной жить? Это был настоящий театр абсурда.
Когда Сашка ушел от меня, Каменькович, который тоже играл в футбольной команде, выдал свою версию нашего развода: «Знаешь, Танька, твой единственный недостаток — ты не любишь футбол. Не ходила и не болела за нас...»
Все было кончено. Мне всего двадцать семь лет, а жизнь разбита. Саша поначалу платил алименты: двадцать девять рублей. Ровно столько уходило на оплату детского садика для Маши. Первое время она очень скучала по отцу. Единственный раз Саша поздравил ее с Новым годом. Подарил дочери голубого зайца, посидел полчаса и ушел. Я отметила про себя, что он стал очень красиво одеваться.
Как-то пришлось взять дочь на репетицию. Маша бегала по театру и кричала: «Папа, где папа?», а Сашка прятался от нее в реквизиторском цехе. Думаю, ему было больно с дочкой встречаться. Он не знал, наверное, как себя с ней вести.
Наконец все отболело, я обсопливила все подушки, страдать уже не было сил. Прошел год. Друзья меня познакомили с Сергеем. Через три дня он сделал предложение: «Люблю. Выходи за меня!» Мы вместе уже почти тридцать лет. И на все Сережины дни рождения традиционно произношу этот тост: «За моего единственного мужчину на земле, за того, кто достоин меня!»
В стране наступили печально известные девяностые. Это была эпоха коммерческого кино, в которой я успела оставить свой след. Меня пригласил Андрей Разумовский в фильм «Мордашка». Главную роль там сыграл Дима Харатьян, а мы — с Марией Зубаревой и Мариной Зудиной — тех, кто пали жертвой его обаятельной «мордашки».
Если бы не семья, в которой царило счастье, не знаю, как бы перенесла невзгоды того времени. У Маши появился новый папа, он быстро завоевал ее маленькое сердце, подарив Барби. Она стала его называть папой Сережей. В начале 1992 года мы поехали в Америку показать Маше Диснейленд и остались там... на тринадцать лет.
Если честно, ехать я совсем не хотела — была в декрете. Тогда никому не давали визы. Приперлась в американское посольство беременная, с Машей. Думаю, как увидят мой живот, да еще и маленького ребенка, тут же быстренько откажут и никуда я не поеду! Всем передо мной отказали. Но консул прекрасно говорила по-русски, любила Театр Маяковского и легко дала мне визу.
В США мы с мужем выиграли грин-карту. Жили в Сан-Франциско до 2005-го, потом перебрались под Цюрих, а в 2013 году вернулись в Москву. Сережа занимается инвестиционным бизнесом. В театре я больше не работаю, хотя очень порой скучаю по сцене. Я счастлива здесь, живу в полной гармонии и никуда больше не уеду, прекрасно понимая, что «высший покой — ничего не хотеть сверх того, что потребно...»
В Америке я родила Сереже двоих сыновей: Никиту и Алешу. Мои дети уже работают. Мальчики — оба инженеры, окончили прекрасные университеты. Все дети очень дружны. Маша и Никита живут в Сан-Франциско. Младший Алеша путешествует по миру. Моей единственной целью было дать детям максимально хорошее образование. И я горжусь тем, что сделала это.
