— Танюш, ты когда собираешься возвращаться?
— Вот закончится отпуск, и приеду с Машей.
— Тебе Саша давно звонил? — осторожно спрашивает.
— Да мы с ним каждый день разговариваем.
Пауза.
— Приезжай поскорее, очень по тебе скучаю...
Я не придала особого значения нашему разговору, хотя на душе стало тревожно. Возвращаемся с Машей в Москву. Как-то вечером Света приходит в гости. «Мне нужно с тобой серьезно поговорить, — начала она. — Тань... Саша приезжал к нам на дачу с женщиной. У меня ощущение, что это не просто партнерша по фильму. Они остались ночевать».
Мартынову я ничего не сказала. Ну что, допрос устроить? Наизусть знаю его реакцию: он уйдет в себя, словно и не слышит. Саши часто не бывало дома: то съемки, то дела, а то и вовсе без причины. Я в полной растерянности рыдала без конца. Что будет дальше? Что делать? Тогда не было мобильных, и эта дама стала звонить домой. Он кидался к телефону и громко, на всю квартиру договаривался о встрече: «Да, дорогая. Да! Люблю, тоже целую». Это было жестоко — я ведь рядом с Машей вожусь.
— Саш, давай поговорим...
— Пока рано еще говорить, — обрывал он резко и уходил.
А что тут говорить, и так уже все понятно. Но я продолжала пытаться до него достучаться:
— Если у тебя другая жизнь, иди туда, не буду тебя удерживать. Не мучай меня...
Бесполезно. Саша делал вид, что не слышит. От горя высохла как палка — неопределенность хуже всего. Мартынов продолжал жить с нами, хотя фактически был уже с другой женщиной. Ад!
Взять себя в руки помогали друзья. Спасала соседка Светочка, утешала, потому что плакала я беспрестанно. Помню, мы с Сашей как-то случайно оказались рядом в гримерном цехе. Пока ему завивают волосы, он в хорошем настроении, девчонкам байки травит. И вдруг громко спрашивает:
— Марианка, а ты знаешь, какое самое сексуальное слово?
— Какое, Саш?
— Еще!
Специально в моем присутствии говорит. Я старалась ни о чем не думать. Тут «на хвосте» принесли весть: она — Таня Плотникова, актриса Театра Вахтангова, они вместе с Мартыном в то лето снимались в фильме «Бейбарс». Один раз я ее видела, Саша приходил с ней после развода в театр. Очень красивая. И к ней он, собственно, и ушел. Я помогла ему. Не выдержав такой жизни, сказала: «Все, уходи!»
Саша, по-моему, оскорбился. Как это? Его, такого великого и красивого, столь легко отпускают. А где борьба? Где мольбы: останься, а то умру? Почему не мету от горя косами пол? И он стал меня мордовать: «Не могу уйти, пока некуда». Жить стало невыносимо. Мартынов очень сильно изменился: обижал, оскорблял. А я молчала и думала: сколько же в нем всего накопилось?! Наконец ушел. Взял с собой только носильные вещи, оставил все книжки.
Когда я приходила в театр с глазами, опухшими от слез, Женечка Додина, моя закадычная подружка, стыдила: «Муха, ну сколько можно страдать? Ты молодая, красивая, а все плачешь по этому придурку?» А я продолжала убиваться по «придурку», не в силах понять: почему он так жесток ко мне?
Женя очень поддерживала, мы вместе ходили на все судебные разбирательства. Из-за ребенка суд все откладывали. Летом театр поехал на гастроли в Минск. Жили мы, естественно, в отдельных номерах. Восемнадцатого июля нашей Маньке исполнилось три годика. Прихожу вечером в свой номер, а на столике в вазе огромный букет цветов. Спрашиваю у горничной, кто принес, а она таинственно шепчет: «Александр Сергеевич. Наверное, он вас любит». У меня слезы ручьем. Это было КРАСИВО. Набираю его номер.
— Саша, спасибо.
— Я тебя поздравляю с первым юбилеем нашей дочери.
