— У тебя кто-то есть?
— Есть!
— Хорошо, ладно!
Он с перекошенным лицом кинулся к телефону, набрал какой-то номер и сказал: «Ира, я еду к тебе». Видно, рассчитывал, что испугаюсь, начну выяснять, кому звонил. А я, наоборот, только обрадовалась, что у него кто-то есть, и спокойно сказала: «Очень хорошо. Иди к Ире». Эдик сел в машину и уехал. Но в сердце поселилась тревога. Мне было жалко его. Позже я даже просила наших друзей найти ему подходящую приличную женщину, хотела отдать в хорошие руки. Вокруг Эдика вертелось много дамочек, жаждущих увести Изотова из семьи, мне потом рассказывали, сколько их к нему липло. А он как уехал к Ире, так у нее и остался. Новая жена, Ира Ладыженская, работала монтажером на киностудии, как-то делала ролик к его выступлениям. Она была его старинной поклонницей, смотрела на Эдика с обожанием и говорила: «Ты как Кларк Гейбл!»
У меня сохранилось письмо, которое я написала брату в Канаду с эпиграфом «И на старуху бывает проруха». И дальше: «Вот, во-первых, подали на развод с Эдиком. Назначили на второе апреля. Это последнее. Это жить или не жить. Я его совсем не люблю, у нас просто нетерпимость друг к другу, каждодневное уничтожение. Нет ни уважения, ни даже общих интересов... Он всю жизнь старается натянуть одеяло на себя. И под этим одеялом давно спит один, а я в другой комнате с Вероникой. По-моему, у меня жизнь еще не кончилась, я еще ничего, веселая. И все же, имея ничтожный характер, когда всех и все жалко кроме себя, я бы не решилась и до сих пор, если бы... Если бы не пора пришла, она влюбилась. Но я серьезно: не влюбилась, а полюбила в первый раз в жизни. Никогда не думала, что и меня могут полюбить по-настоящему. Боюсь верить в это до сих пор, хотя это так и есть. К нам на студию пришел новый режиссер, удивительный во всем, даже в отношении ко мне и Веронике, и к матери, и к Джерику, и к вам. Он снял картину «Кровь и пот», которая получила главный приз на Всесоюзном фестивале в Ашхабаде. Даже наш министр Ермаш отметил его массовые сцены в фильме на уровне Бондарчука и Озерова. Его звать Юра, ему сорок один год. Все наши бабы повлюблялись. Я оказалась неоригинальной. Он меня очень любит...»
Мы с Эдуардом развелись. Наконец-то все успокоилось: у него было много интересной работы, он занялся дубляжом зарубежных картин, женился на Ире. Спустя время они вместе к нам на дачу приезжали. Эдик сидел за столом очень напряженный и все косился на Юру. Долго не мог поверить, что произошедшее с нами — правда. Думал, что я его так воспитываю. А когда поверил, оказывается, очень переживал. Мне об этом рассказала Ладыженская.
