А впервые в своей жизни я увидела Люсю на остановке, когда ехала на занятия во ВГИК. Двери открылись, и из троллейбуса выпорхнула стайка молодых людей. И среди них девушка — вылитая Лолита Торрес! Волосы колечками с челкой, тонкая талия, стянутая широким кожаным ремнем... А походка! Я шла за ней до дверей института и не могла отвести взгляда от ее покачивающейся юбки-колокола.
Мы познакомились и подружились. Я была такой же модницей, как и Люся, это нас еще сильнее объединяло. Покупали польские журналы и по ним создавали наряды. Тогда крутили фильмы с Лолитой Торрес, мы шли в кинотеатр, а наутро у Гурченко появлялась обновка — точь-в-точь как у аргентинской звезды.
Люся копировала свой идеал, а во ВГИКе над этим посмеивались. Однажды Вася Шукшин, студент режиссерского отделения, даже выступил на комсомольском собрании с докладом «О подражании Люси Гурченко Лолите Торрес». В конце он сказал:
— Люся, ну что она тебе сдалась, эта Торрес? Лучше пой наши, русские песни.
В ответ Гурченко заявила:
— Что хочу, то и пою!
Даже на пробах в «Карнавальную ночь» она исполнила песню из репертуара аргентинки. У картины был невероятный успех. Во ВГИК мешками приходили письма для Леночки Крыловой с восторженными отзывами и признаниями в любви, а некоторые писаки, случалось, просили денег. Между тем у знаменитой артистки элементарно не хватало средств к существованию. Люся жила в общежитии, я с папой ненамного лучше — в коммуналке. До революции в нашем доме была гостиница, с тех пор сохранился красный ковер, тянувшийся по лестнице до четвертого этажа, а в пролетах висели старые зеркала и портреты советских вождей. Но на каждом этаже было чуть ли не по сто квартир с двумя умывальниками и двумя туалетами на всех жильцов.
Люся была на два года старше. Она училась на курсе Сергея Герасимова, я поступила к Борису Владимировичу Бибикову. Похожий на Станиславского — высокий, тонкий, с длинными пальцами — Бибиков был для меня богом. На занятиях я сидела на первом месте справа от педагога и не сводила с него глаз. От счастья у меня лились слезы. После первого курса Борис Владимирович сказал: «Матушка, я весь год просидел в твоих слезах. От вечной сырости чуть туберкулез не заработал».
Бибиков посмеивался над моей непосредственностью. Как-то нам дали задание изобразить домашних животных. На другой день прихожу в институт с синяком на переносице: увлеклась вхождением в образ курицы, клюющей зерно, и от усердия сильно ударилась носом о спинку стула.
