— Дядя Сева, но у меня режим!
Они с мамой дружили. Всеволод Николаевич даже забирал меня из детского сада. Когда мама вместе с театром уехала на длительные гастроли в Японию (у нее уже тогда был роман с Олегом Александровичем Стриженовым), меня оставили с мамой Шиловского Галиной Сергеевной, жившей неподалеку. С гастролей мама вернулась уже беременная Сашей.
На свадьбу меня не пригласили, оставили дома под приглядом маминой подруги. Да особенного праздника и не устраивали, даже родственников не позвали, только свидетелей. Почти сразу мы переехали в однокомнатную квартиру на Калининском проспекте, сейчас Новый Арбат, в редкий для той поры двадцатичетырехэтажный дом. Там родился мой брат Саша. Когда ему не было еще и года, мы снова переехали, на этот раз в трехкомнатую квартиру на улице Рылеева.
Киевская родня отнеслась к маминому выбору уважительно. Бабушка Клавдия при любых разногласиях с новым зятем говорила: «Я старше тебя всего на пятнадцать лет и не могу быть твоей матерью. Поступай как знаешь». Мне опять ничего не объясняли. Олег Александрович не пытался понравиться — вел себя естественно. Правда, всегда был так занят, что занимался мной постольку-поскольку. Он отлично рисовал и попробовал меня научить, но после моих неудачных попыток нарисовать лягушку понял, что этого таланта я лишена начисто. Я догадывалась, что это была одна из попыток наладить со мной контакт, и мне было неловко, что не оправдала его надежд.
Я к нему присматривалась. Уже входила в переходный возраст, а подросток редко доверяет незнакомым людям, тяжело идет на контакт. Но когда родился Саша, настолько прикипела душой к брату, что мне стало не до Стриженова. У девочек рано пробуждается материнский инстинкт, уже в десять с половиной лет я считала Сашу своим первым ребенком. Помню, как его забирали из роддома. Сашка захныкал, и мама попросила: «Сыночек, тихо». Так странно было слышать, что она кого-то назвала сыночком! Если брат заходился в реве, я страшно переживала:
