«Я встретил Катю, когда мне исполнилось 14 лет. Тогда я с восхищением смотрел на симпатичную девочку. А сейчас смотрю на красивую женщину, мать моих двух дочерей, известную актрису, телеведущую со статусом звезды... Прибавилось, мне кажется, значительно больше, чем убавилось».
— По утрам я заваливал Катю охапками тюльпанов. Денег у меня не было, но я ночью «выкашивал» клумбу у памятника Ленину в Сочи, где мы с Катей снимались в фильме «Лидер». Конечно, сегодня я могу купить ей сколько угодно тюльпанов разных сортов и расцветок, но те ворованные цветы все равно дороже…
Был прекрасный период первой детской влюбленности. Нас тогда охватило состояние безрассудства и эйфории! Первые поцелуи, прогулки за ручку. Там же, в Сочи, началось чуть ли не совместное ведение хозяйства. Мы объединяли наши суточные и решали, что купить: Кате пирожных или мне сигарет? Весело было.
— Вы полюбили друг друга в возрасте Ромео и Джульетты. Но в отличие от них у вас все сложилось благополучно. Дети, налаженный быт, достаток, известность. Вы счастливы. А ведь говорят, у пылкой юношеской любви нет будущего.
— Нам повезло. Многие всю жизнь ищут свои половинки, ошибаются, идут дальше, снова промах.
А мы сразу нашли друг друга. И, что важно, не позволяли себе даже мысли о том, что, может быть, надо бы еще чего-то поискать. Мы очень хотели, чтобы наш союз не разрушился. Конечно, брак — это работа, и мы работали, чтобы он был сохранен. Но мне больше нравится думать, что дело не в работе, а что просто мы такие счастливчики.
Дотерпев до совершеннолетия, мы быстро подали заявление в загс. Расписались почти 25 лет назад — 24 октября 1987 года, в день рождения Катиной мамы. Очень хотели подарить ей праздник. Она овдовела в 36 лет и после этого перестала отмечать день рождения. Нам хотелось снова сделать этот день светлым. А до свадьбы было замечательное предсвадебное путешествие в Крым. Вот говорят, с милым рай и в шалаше. Так и есть — в первые годы совместной жизни. А, допустим, на 25-й год с милым будет рай скорее все-таки в пятизвездочном или семизвездочном отеле.
Потому что, если милый за 25 лет ничего, кроме как на шалаш, не заработал, очень тяжело найти основания, чтобы к нему по-прежнему хорошо относиться… А тогда в Крыму было прекрасно. Мы поселились в местечке под названием Солнечногорское. Туда нас отвез чудный родственник из Симферополя — то ли троюродный дед, то ли дядька Леня Харченко, крановщик. Теща очень за нас с Катей волновалась, и Леня нас устроил в домике в частном секторе. Дело в том, что в один номер в гостинице в советское время без штампа в паспорте нас бы не поселили. Да что там! И штамп в те годы ничего не гарантировал. Помню, однажды в Крыму, на съемках фильма «Снайпер», мы не верили Армену Борисовичу Джигарханяну, когда он стал утверждать, что в городе Бахчисарае в гостиницах висят таблички: «Разнополых супругов в один номер не селим».
Я даже специально туда ночью смотался, чтобы проверить. Оказалось, Джигарханян не соврал. И это — самое начало 90-х! Что уж говорить про 87-й год, когда в Крым приехали мы с Катей? Но нам и не нужна была гостиница, казалось, нет ничего прекраснее нашего домика на море. Дядя Леня с друзьями каждые выходные приезжал нас навестить. Ехали на дикий пляж. Натягивали огромный авиационный парашют. Песок под ним устилали коврами. Получался шатер. Вокруг ставили веером палатки — «спальни» вокруг «гостиной». Чудесно! Костер, шашлыки, канистра вина, канистра самогонки. Из отдыхающих подбирался целый ансамбль: мандолина, скрипка, две гитары. И вот такая картинка: закат, костер, веселая компания, музыка, песни, и Катька танцует на песке цыганочку с выходом. Весело, счастливо.
Часто это вспоминаю…
Вернувшись в Москву, мы стали готовиться к свадьбе. Но еще за неделю до нее мы обвенчались в Одинцовском храме Покрова Пресвятой Богородицы. Прошли годы, и мы построили поблизости от этого храма дом. Знаете ли, тянет на «место преступления». (Улыбается.) Венчание было тайным. Например, Катина мама о нем ничего не знала. Она работала в Кремле, в ЦК партии. Сейчас бы это назвали Управление делами Президента, а тогда был отдел по работе с гражданами. Она взвалила на себя труд отвечать на жалобы населения. Многие ведь тогда чуть что грозили: «Ну, тогда мы в ЦК напишем!» И писали очень активно... И при этом здесь надо было очень точно разделять, кто же автор: доведенный советской властью до отчаяния гражданин или пациент, у которого случилось осеннее или весеннее обострение.
Катина мама педантично всем этим занималась. Бывало, приходила домой за полночь и еще с собой письма брала. Мешать ее карьере не хотелось. О венчании мы рассказали ей по факту. О нем вообще знали только моя мама, которая все и организовала, и сестра Лена (от маминого первого брака с актером Владимиром Земляникиным). Венчали нас с Катей, когда вечерняя служба закончилась. Было очень романтично. Катька в выпускном платье — белом в розовый цветочек. Такая одухотворенная. Службу вели три батюшки, а не один, как это обычно бывает. Просто к священнику нашего храма в гости приехали двое коллег. Был хор из батюшкиных разновозрастных детей (а их у него было то ли восемь, то ли девять), матушки, моей мамы и сестры Лены. И мы вдвоем. Ночь, храм, иконы, свечи, лампады.
Возможно, именно в венчании секрет того, что мы вместе так много лет. Ты же перед алтарем сказал Богу: «Я очень этого хочу». И тебя услышали... А потом мы с Катей захотели ребенка, и родилась Настя… Это была осмысленная необходимость, потому что взаимоотношения мужчины и женщины должны во что-то вылиться. А потом с деторождением мы взяли паузу. Ведь второго ребенка нельзя рожать просто по таким соображениям, что ты уже можешь себе это позволить: есть деньги, есть возможность взять няню, образовалось свободное время между проектами... Нет, надо до этого дозреть эмоционально, почувствовать необходимость! Для этого нам понадобилось 12 лет. И родилась Александра… Очень может быть, что сейчас мы решимся на третьего ребенка, а возможно, будем ждать внуков.
Вообще, в жизни главное — это понять, чего ты очень хочешь, и это обязательно произойдет. Не потому, что я такой уникальный, а потому, что мне помогают, когда прошу. Вообще мысли материальны... Это касается и большого, и малого. Например, вчера утром я ужасно голодный сел на «Сапсан» и вдруг почему-то подумал, что очень давно не ел сосисок. Что вы думаете? Через полторы минуты мне принесли на завтрак сосиску! Многое происходит волшебным образом, по крайней мере, мне нравится в это верить... Я вообще положительно заряженный человек. Мне нравится думать о хорошем, верить в добро, делать людей вокруг счастливыми и самому получать удовольствие от жизни. Думаю, смысл жизни в удовольствиях! У меня лично с каждым годом удовольствий все больше — в жене, в детях… Я ценю каждую минуту, которую с ними провожу, и многое помню, хотя было это давно.
Например, прекрасно помню первое путешествие с Александрой, когда ей исполнилось месяцев шесть—семь. Прилетели мы большой компанией в Марокко. Катя кормила грудью, и перелет был легким. Но когда прибыли в отель, началась реальная война с персоналом. Мы привезли с собой детский прикорм, какие-то творожки. В райдере написано, что в номере отеля есть холодильник, а в реальности его не оказалось. Я долго воевал, а победив, смело выпил 200 граммов виски и лег спать. Проснулся, когда всех срубило. А тут и Александра открыла глазки. Я с ней пошел погулять по дорожкам парка, посмотреть, где мы, собственно говоря, живем. Солнце стало всходить, я с Сашей на руках вошел в море по пояс. Она смотрела на меня, на рассвет, хлопала глазами. Я мочил ее ножки в морской воде и рассказывал, как на этой земле все устроено. Откуда берутся реки, моря, океаны, какие существуют континенты.
Вот такой был у нас нежный и романтический момент.
— А чем запомнился прошлый год?
— Старшая дочь Настя окончила одну из лучших американских школ дизайна «Parsons». Выпускной мы пропустили из-за работы. Настя завалила нас фотографиями, где было запечатлено подкидывание четырехугольных шапок. Вместе с фото в Москву была прислана и сама шапка, мантия и диплом. А потом мы отправились в Америку на целый месяц. Отдыхали большой компанией, развлекались. Три дня, проведенные в Орландо на американских горках, были самым страшным испытанием. Палящее солнце, куча народу и какие-то сумасшедшие аттракционы, от которых захватывает дух. Потом мы отправились к друзьям в Мальборо, на океан. Туда удалось вытащить Петю, Настиного жениха.
Он учится в Бостоне в MIT — Массачусетском технологическом институте, одном из самых престижных в мире. Там штук девять нобелевских лауреатов в педагогическом составе, так что у Пети есть шанс, выучившись на финансиста, хорошо устроиться на работу. Отдыхал Петя забавно. Почти все время сидел под зонтиком с книжкой. Зонтик был голубой и отбрасывал на бледное лицо Пети соответствующего цвета тень. В шутку я звал Петю смурфиком. Это такие синенькие гномики, мультфильм про которых сейчас очень популярен. Все вокруг было заклеено рекламой этих смурфиков! Но наш «гном», двухметрового роста, атлетического телосложения, недаром завоевал звание лучшего атлета восточного побережья Соединенных Штатов, выиграв студенческий чемпионат по теннису в качестве капитана команды.
Петя у нас нормальный парень. Но это не помешало ему стать одним из лучших студентов на курсе. Как только он появился в нашей компании, девчонки сказали: «Красивый!» — а парни: «Умный!» Я удивился: «А как вы сразу поняли, что он умный?» — «Посмотри. Лето, жара, а он такой бледный. Значит, учится». Смешно. Настя с Петей хорошие ребята и, по-моему, очень друг другу подходят.
— Вы говорите о Пете как о члене вашей семьи... Вы его сразу так восприняли?
— Пару лет назад мы сидели в ресторане в Нью-Йорке. Петя выбрал момент, когда дочка отлучилась, и спросил: «Саша, как вы относитесь к нашим отношениям?» Я говорю: «Вот когда ты соберешься с мыслями и расскажешь мне о ваших отношениях, тогда я начну к ним как-то относиться.
Сейчас я к ним никак не отношусь». Он стушевался… Через некоторое время Петя с Настей умчались на весенние каникулы в Майами на неделю. Как раз на это время пришелся Катин день рождения — 20 марта. Мы заранее договорились, во сколько созвонимся по скайпу. И вот мы вошли в скайп и видим на экране Настю — она демонстрирует руку с колечком. Я говорю: «Что ты мне руку суешь? Я мальчика не вижу, пусть мальчик говорит». Тут Петя появляется на первом плане: «Я Насте сделал предложение». Я отошел от экрана, курю, девчонки все сидят, млеют: «Ой, Петя предложение сделал! Ой, как здорово!» Я говорю: «Эй, вы, засранцы! Что, и благословлять вас прикажете тоже по скайпу? Вот придете сюда, встанете на коленки перед папой. Тогда я икону из красного угла возьму и буду благословлять. Что это такое — использовать технологии не по назначению?»
(Смеется.)
Сейчас для Насти важно реализоваться в профессии. Очень хочу, чтобы она нашла работу себе по душе. Но это непросто, на Западе сейчас серьезный кризис. Правда, Настя уже неплохо о себе заявила. Осенью сделала свою первую коллекцию — весеннюю. Меня очень радуют ее успехи. Например, она сотрудничала с одним из африканских благотворительных фондов. Их много, но она просчитала, какой из них самый честный и действительно отправляет в Африку 99 центов из каждого пожертвованного доллара. Настя сделала полный ребрендинг этого фонда. Меня абсолютно поразил билборд, который она для них придумала. На плакате изображена карта мира, а Африки там нет. На ее месте плещутся воды Мирового океана и стоит большой знак вопроса, напоминающий очертания Африки. И надпись: «Чего-то не хватает?
Не дай Африке потеряться». Это очень глубокий и в то же время простой рекламный образ, провоцирующий сильные эмоции. Что говорит о таланте дизайнера, художника-рекламиста. В общем, сейчас Настя ищет хорошую работу.
— А вы не думали, что ей было бы значительно проще сделать это на родине? Хотя бы учитывая круг вашего общения?
— Она очень независимая девушка. Проучившись в Международном институте рекламы в Москве, она уехала в Лондон, а потом и в Нью-Йорк. Настя отлично понимает, что на родине ее на каждом шагу подозревали бы в том, что ее проталкивают родители. А для нее, амбициозной и талантливой, это тяжело… Но, знаете, к моей радости, у дочери и в России есть реализованные проекты.
Настя работала в команде дизайнеров по подготовке выставки «Неодетая страна» Виктории Андреяновой, Катиной сестры, в Манеже. Потом она оформила одно новое кафе — придумала вывеску, интерьер, дизайн меню и визиток. Параллельно выиграла тендер по оформлению рекламной продукции для фильма «Самоубийцы». Цена, которую она объявила, была ниже, чем у всех остальных компаний. Плюс еще она дала мне щедрую «родительскую» скидку — так что я как продюсер на ней хорошо сэкономил.
— А какие таланты проявляет ваша младшая дочь?
— У Саши еще не взрослая, но вполне насыщенная жизнь. С 18 марта она будет вести программу «Наши любимые животные» на канале ТВЦ. Также у нее скоро сценический дебют в мюзикле «Звуки музыки».
То, что она туда попала, — стечение обстоятельств. У нее возникло желание профессионально заниматься вокалом. Помню, как она сказала об этом, стоя за кулисами «Золотого граммофона» в Кремле. Я ответил, что надо найти хорошего педагога, чтобы поставил голос, научил им пользоваться. И тут как раз идет в этом закулисье, впотьмах, Дима Богачев, продюсер компании, которая мюзиклы делает: «Красавица и Чудовище», «Mаmmа Mia!». Я говорю: «О, Дима, посоветуй нам с Александрой, куда ей пойти позаниматься пением». Он говорит: «Пусть идет ко мне». Саша пошла, каждый день занималась с педагогами, и у нее стало получаться. А там сложнейшие партии, многоголосие. Скоро будет выходить на сцену, и это очень волнующе.
— Вы, видимо, вообще много волнуетесь и переживаете за своих девочек?
— Очень!
Но о плохом я не разрешаю себе думать, потому что мысль материальна. Зачем рисовать страшные картины в своем сознании? Чтобы сердце разрывалось от фантазий? Но я действительно волнуюсь — а как же иначе! У меня ничего в этой жизни дороже нет, чем мои девчонки — трио из Рио!
— Вы не только артист, но и продюсер, и режиссер. Не планируете где-нибудь снять свое трио?
— В самое ближайшее время начну снимать детское трюковое приключенческое кино в Индии. Там такой экзотический антураж, и есть две прекрасные роли для Кати и Саши. Кстати, когда об этих съемках узнала Настя, она меня сильно удивила, заявив: «Напиши роль и для меня!»
Думаю, так проявилось ее желание больше времени проводить с семьей. И знаете, я ее очень понимаю. Потому что и мне, взрослому серьезному дядьке, самое большое удовольствие в жизни доставляет общение с близкими. Обожаю, когда они рядом. Особенно люблю семейные путешествия, потому что на отдыхе принадлежу только им. Стараюсь, чтобы это происходило хотя бы два раза в год. К сожалению, чем дальше, тем труднее свести наши графики вместе. У Кати ведь помимо телевидения еще спектакли, съемки. Как раз в эти дни у нее тоже премьера — на канале «Россия» выходит 16-серийный фильм «Шаповалов».
— С годами становится жить проще или сложнее?
— Сложнее за счет того, что ответственности прибавляется. И еще меня почему-то неожиданно начали расстраивать эти цифры в паспорте — 42. Это какая-то глупость, потому что по внутреннему ощущению — значительно меньше.
— Может, это кризис среднего возраста?
— Да вроде бы поздно для кризиса. В свое время меня от него спасла работа. Кризис среднего возраста, в моем понимании, — это некая необходимость топливо сменить. То есть надо либо выйти на какое-нибудь другое качество, либо поехать в другую сторону. Еще мне кажется, что такой кризис часто возникает от безделья. Я это просчитал и, предвосхищая его появление, удвоил занятость и придумал для себя продюсерскую деятельность. Помните, как у барона Мюнхгаузена: в шестнадцать ноль-ноль война с Англией, потом — подвиг и так далее...
В моем расписании для кризиса не осталось времени. Все заполнили работа и семья.
— А для своих родителей часто удается время выкроить?
— Нет, к сожалению. С папой мы на связи каждый день. Он в курсе всех моих дел. А мама недавно приняла монашеский постриг, уехала в другой город. В том же городе живут две мои племянницы. Одна еще учится в школе, вторая замужем за батюшкой, у них молодая семья, четверо маленьких детей. Так что моя мама им помогает. Хотя, на мой взгляд, это лишает чистоты эксперимент по уходу от мирской суеты... Я немножко подтруниваю над мамой. Особенно обожаю ее оговорки, когда она случайно ночную службу называет «ночной съемкой», а собрание в монастыре «сбором труппы»…
Куда денешь эти 50 лет служения Мельпомене?
— То есть вы спокойно восприняли, что ваша мать постриглась в монахини?
— Да я истерики закатывал, если честно! Мне, человеку светскому, это сначала показалось чем-то диким. Вот, мол, «подвел мать под монастырь»! Говорил ей: «Что я сделал тебе такого, что ты бросаешь нас всех?!» Она отвечала: «Почему ты думаешь о себе в этот момент, а не обо мне? Я слишком долго служила сцене, пора подумать о душе. Моей душе захотелось вот этого. Может, я это делаю для вас». Я ей постоянно задавал вопросы, и все ее ответы казались мне неубедительными. Но со временем моя любовь к маме вытеснила эгоистические чувства. Я вдруг увидел, как ей хорошо от того, что она сделала.
И как ей было бы мучительно тяжело, если бы она так и не решилась на этот шаг. Вообще хорошо, когда в роду монахиня — мы напроказничаем, она нас отмолит. (Смеется.) Я считаю, что материнская молитва — это серьезная защита. Вот и за нашу семью она молится, чтобы было все у нас хорошо.
— Но ведь постоянно хорошо не бывает. За 25 лет семейной жизни всякое наверняка случалось...
— Конечно. Наши отношения возникли как-то сами собой, и мы обрадовались этому и пустили дело на самотек. Были у этой реки извилистые, резкие повороты, опасные пороги, и мы могли друг друга потерять. Но победила любовь. И еще мудрость жены.
— В одном из интервью нашему журналу Катя рассказывала, как много лет назад она ушла от вас вместе с дочкой, обидевшись, что вы ее не встретили в аэропорту, а прислали только водителя.
— Я даже не помню этого.
Помню только хорошее, а ненужные файлы стираю. Это мужская черта... Мне кажется, что не имеет смысла каких-то «утопленников» складывать на дне озера, лучше доставать и по православному обычаю предавать земле. Иначе эти «покойники» отравят всю воду. И эксгумировать смысла нет. Отсюда и такое свойство моей памяти.
— Кто из вас больше тянет на идеальность: Катя на идеальную жену или вы на идеального мужа?
— Идеальная — Катя. В ней собраны правильные качества. Я, например, в своей женщине очень ценю верность, потому что это результат какого-то внутреннего достоинства.
Хотя не знаю... Наверное, многие современные женщины сказали бы, что это глупость, когда та, которая по определению достойна олигарха, живет с артистом. (Смеется.) Короче, мне повезло. С другой стороны, в Москве полно молодух, которые только что сюда приехали и мечтают, как бы разбить семью и увести богатого или успешного мужика. Город кишит охотницами.
— На вас охотятся?
— Наверное, я же режиссер — что тоже привлекательно. Я этих барышень всегда просчитываю с первой секунды. Например, артистки на кастинг приходят и лишнюю пуговицу на блузке расстегивают и еще грудь кладут на стол немножко. Я говорю: «Нет-нет, вы ошиблись, мы здесь кино снимаем...» К тому же я не для себя женщину выбираю, а, допустим, для Стычкина в фильм «Самоубийцы».
— Если про материал «Самоубийц» говорить, удивительно и даже подозрительно, что выход фильма совпал с волной детских суицидов, и эта тема стала активно обсуждаться в прессе.
— Просто совпало.
Кино — это же длительный процесс. Сценарий появился в сентябре 2010 года, а снимать начали с конца ноября. Много времени прошло… На самом деле с суицидами такая ситуация очень давно, просто перед выборами ее как-то муссируют. Когда я прочитал эту жуткую статистику, понял, что нужно сделать добрую и жизнеутверждающую сказку про страшные явления. Только в этом случае подростки, которых мы развлекаем, могут услышать посыл: из каждого положения есть выход, никакая проблема не стоит того, чтобы из-за нее умирать.
— Александр, а вам когда-нибудь было настолько плохо, что хотелось уйти из жизни?
— Никогда.
Для верующего человека любой конфессии это неприемлемо. Этот грех страшнее убийства. Но один раз мне было себя жаль до слез. 9 июля 1996 года сгорел наш дом в Немчиновке. В шортах, в майке, я стоял возле пепелища и думал, что пропало все, что нажито. Кстати, это был не первый пожар. За несколько лет до этого сгорела наша с Катей квартира в Москве. И я стал анализировать, почему в моей жизни это произошло. И переформулировал дурацкий вопрос «За что?» в созидательный «Для чего?». И я нашел на него ответ. Видимо, к моменту первого пожара я что-то утратил в человеческих качествах. И первый пожар был предупреждением.
Но я ничего не понял, ничему не научился. А продолжал очень серьезно к себе относиться, мне слишком легко все давалось. У меня немножко отняли, чтобы заставить понять реальную цену вещей. Я понял, что плакать надо не по шубе, а по дневнику, который старательно вела моя дочь. Есть невосполнимые вещи. Архив, фотографии, книги, коллекция виниловых пластинок, картины, подписанные авторами, многих из которых теперь уже нет в живых. Выяснилось, что нематериальное значительно дороже материального. А потом в своих рассуждениях я пошел дальше. И даже обрадовался. Нет, я был невероятно счастлив! Я думал: как же мне повезло, что в огне никто из моих родных не пострадал. И мне даже на супер-крутые автографы стало наплевать. Потому что нет ничего драгоценнее жизни. В любом случае это увлекательное путешествие, которое каждый должен пройти до конца.