Конечно, хотелось иметь что-то поприличнее. Тогда батя встал в театре на очередь и получил «Жигули», которые выкупил мой свекор. А ездить на машине стал Коля. Он познакомился с каким-то парнем, который обучил его приемам гоночной езды. Я снова ворчала и возмущалась, потому что муж стал пропадать по ночам. Ну а когда еще можно свободно погонять по городу?
Коля освоил автомобиль, и мы с другим заядлым гонщиком Ваней Воропаевым, сыном балерины Аллы Осипенко, на двух машинах, утрамбованных до отказа однокурсниками, ездили пить кофе в мотель «Ольгино». Это было очень модное место на берегу Финского залива.
А водители наши, чтобы показать, насколько они круты, на ходу передавали прикуренные сигареты из одной машины в другую. Иногда заезжали в интуристовскую гостиницу «Европейская», пили там шампанское, ели осетрину на гриле и курили «Мальборо», купленное у швейцаров. Тогда, кроме «Опала» да «Родопи», других сигарет в продаже не было. Конечно, все это мы могли себе позволить, потому что жили на полном обеспечении у родителей и стипендией распоряжались по собственному усмотрению.
Однажды зимой Коля повез нас с Катей гулять на Финский залив. В какой-то момент машину занесло и стало крутить. О зимней резине никто и не слышал, ездили круглый год на одной и той же. Но Коля не растерялся. Он четко и со знанием дела выполнял то, что требовалось в такой ситуации.
Конечно, я и представить не могла, что любовь к автомобилям сделает его хозяином одной из конюшен «Формулы-1».
Конец нашим отношениям положило создание группы «Секрет». Ребята без конца собирались, пели, играли, а молодая жена оказалась позабыта-позаброшена. Однажды из-за его одержимой увлеченности музыкой я едва не угорела. В квартире Колиных родителей была сауна, закрывавшаяся снаружи. И вот как-то, когда мы парились, Коля, выйдя, автоматически защелкнул задвижку, а сам отправился играть на бас-гитаре. Для этого он надевал наушники, забивался в самый дальний угол и самозабвенно терзал струны. Он не слышал ни моих криков, ни слабеющих ударов в дверь. Спасла меня его мама, вернувшаяся домой.
«Все понимаю, Коля, — сказала я отдышавшись, — но зачем же так жестоко от меня избавляться?»
И мы вместе посмеялись.
Несмотря на то что на последнем курсе Колю зачислили в Александринский театр, после института его забрали в армию.
Он служил в ансамбле песни и пляски вместе с Максимом Леонидовым, время от времени приходя домой на побывку. Но и тогда у него не хватало времени для меня, одни репетиции на уме.
В отношениях начался раздрай, словно в какой-то момент мы с Колей ступили на разные дороги. Он, всерьез увлекшись музыкой, собрался уходить из театра. То нежное и трогательное чувство, которое связало нас, стало исчезать. Я во многом ошибалась. Помню, мы еще были не женаты, Коля сел за рояль, сыграл что-то, потом взглянул на меня своими карими очами и сказал:
— А знаешь, мать, — он всегда меня так называл, — я гениальный артист и непременно буду знаменитым.
Я была воспитана так, что посчитала это заявление нахальством и возмутилась:
— Да кто ты такой?!
Что о себе возомнил?
Критикесса Коле была не нужна, он изо всех сил рвался вперед. Надо было хвалить: «Ты молодец! Ты крут! Талантище!» Но я по молодости лет этого не понимала, мудрость приходит с годами.
И когда появился «Секрет», вместо того чтобы поддержать Колю, начала давить: «Зачем тебе эта гитара, когда есть академический театр?»
Он стал уходить репетировать с Максимом на целый день.
А я взяла и позволила одному молодому человеку проводить меня до дому. Коле хоть бы хны, он и не подумал ревновать, а Галина Николаевна не смолчала и сказала моему отцу: «Пока Коля служит, ваша тут с мужиками гуляет».
Отец завелся: как посмели упрекнуть любимое дитя?! Наши с Колей обиды да родительские перепалки — все это привело к удручающим последствиям.
«Немедленно домой. С вещами!» —приказал отец.
И я собрала чемодан и ушла к своим в надежде, что в ближайшее время меня позовут назад. Но Коля не позвал. Вот как бывает...
