Закончив работу, я ждала на улице отца, он должен был заехать за мной из театра. И вдруг вижу: навстречу идет Коля, ест пирожки, а бумажки кидает под ноги. «Нехорошо», — подумала я.
— А ты чего тут? — поинтересовался он.
— Папу жду.
— А кто папа?
И тут подкатывает служебная «Волга», из нее выходит народный Рэм Федорович, мы садимся и уезжаем от остолбеневшего Коли.
На мой день рождения в середине сентября пришло много однокурсников, в том числе и Фоменко.
С девушкой. Мне это было совершенно безразлично. Когда же спустя некоторое время один сокурсник пригласил меня в кино, Коля собрал приятелей и привел их в кинотеатр. Ватага разместилась за нашими спинами. Что они вытворяли — передать невозможно: хихикали, сыпали анекдотами, измывались над моим кавалером. Происходящее на экране я не видела, потому что лежала под стулом от смеха. Так я поняла, что Коля Фоменко решил за мной ухаживать.
Вскоре нашему курсу велели готовиться к поездке в колхоз. У меня не оказалось резиновых сапог. «Я тебе достану», — сказал Колька.
Звонит через пару дней:
— Достал, как обещал.
Я хотела ответить: «Вот за это я тебя и люблю». Но получилось почему-то:
— Я тебя люблю.
На другом конце провода повисла пауза...
В колхозе проявились Колины лидерские качества, он стал душой курса. Фоменко не разлучался с гитарой, солировал в любой компании. Мы с ним часто пели дуэтом. И «спелись». У нас начался роман. Я поняла, что все кавалеры и ухаживания, которые были до того, ничего не значили. Несмотря на то что объясняясь в любви, Коля использовал весьма странные слова и выражения. Он, например, говорил: «Лошадь ты моя страшная». У него все было так, с вывертом. Не зря моя мама называла Колю «корежистым».
Места в бараках было мало, и нас с одной девчонкой подселили к мальчикам-старшекурсникам за занавеску. Когда Колька увидел меня в окружении чужих парней, тут же сказал: «Этого не будет».
И перетащил мои вещи в свою комнату на соседнюю кровать. Занавесочки там уже не было, поэтому сей факт приходилось тщательно скрывать от преподавателей. То, что я спала в одной комнате с мальчиками, абсолютно ничего не значило. Тогда отношения были чистые и романтические, никто ни к кому в постель не прыгал. Однокурсники наш роман оберегали, наверное потому, что видели, как трепетно, искренне и нежно мы относимся друг к другу.
Кормили нас в колхозе известно как — макароны, картошка, тушенка. Мне надо было выпендриться, изобразить принцессу, и я сказала: «Не могу больше это есть».
Коля собрался в поход, отмахал пятнадцать километров и принес мне шоколадку, что считалось невиданной роскошью. Он вообще был очень внимательный, ласковый и нежный. Красоты никакой, но море обаяния.
Из колхоза вернулись — он в моих джинсах, я в его. Колина мама, Галина Николаевна, устроила разбор полетов. «Это брюки Леночки Лебедевой», — объяснил Коля.
Тут-то она поняла, что дело нечисто.
Вскоре я заболела, и Коля днями и ночами просиживал у моей кровати. А потом сказал:
— Поехали ко мне, уже сил никаких нет жить врозь.
— А как же твои родители?
— Нет проблем.
И мы прямо среди ночи, оставив записку моим маме и папе, отправились в Колину четырехкомнатную квартиру в начале Невского. Открыла нам дверь — вот ужас-то! — его мама. «Ну наконец-то, слава богу, приехали, — сказала Галина Николаевна. — Кровать я уже постелила».
Кстати, эта Колина фраза «Нет проблем» запомнилась мне на всю жизнь. Он часто ее произносил. И проблем действительно не было. Если нужно было с кем-то договориться, найти выход из ситуации — он все брал на себя. Даже если утром неохота вставать в институт: нет проблем, спим дальше. Первый курс мы прогуливали безбожно, шлялись по городу, ездили в Петродворец, ходили на концерты «Машины времени» с любительским магнитофоном.