«Раневская никогда не была настолько экстравагантна, как ее теперь пытаются представить в популярных сборниках якобы ее цитат. Да, она могла употребить ненормативную лексику, и очень лихо, но совершенно четко знала, когда это можно, а когда нельзя».
О Фаине Раневской рассказывают театровед, драматург — внучатая племянница Любови Орловой Нонна Голикова и супруга «эрзац-внука» Раневской Татьяна Исаева.
Нонна Голикова: «Раневской принадлежит фраза: «Сказать, что Любочка добра, — это все равно что сказать про Льва Толстого, что он писатель не без способностей!»
Моя бабушка Нонна Петровна была родной сестрой Любови Орловой. И когда Любовь Петровна стала строить себе дачу во Внуково, она и для сестры выхлопотала участок по соседству. Орлова и Александров жили очень замкнуто и не любили принимать гостей у себя в доме, так что застолья устраивались в основном у бабушки. Нонна Петровна хоть и не была актрисой, но в этом блестящем кругу не терялась: изящная зеленоглазая красавица, очень гостеприимная, она всегда накрывала щедрые столы. Все ее салаты украшали настурции — съедобные цветы с нежным привкусом редиса. Друзья Любови Петровны быстро становились друзьями и бабушки тоже, и часто оставались на нашей даче погостить. По вечерам у Нонны Петровны на веранде, увитой виноградом, пропахшей клубникой и цветами, играли в преферанс многие знаменитости той эпохи. Большим успехом при этом пользовалась бабушкина водка, настоянная на смородиновых почках — изумрудного цвета и удивительно ароматная. Рюмку этой водки могла позволить себе даже Люба, хотя она всю жизнь сидела на жесточайшей диете, но не потому что худела, а потому что у нее были проблемы с поджелудочной железой.
Бабушка умела не только организовывать праздники, у нее получалось все, за что бы она ни бралась. Она была искусным садоводом и выращивала у себя на участке множество редких растений — Люба из своих бесчисленных поездок привозила ей саженцы. С Сахалина, например, привезла сахалинскую гречиху, имевшую способность быстро образовывать непроходимые заросли. И бабушка нашла ей применение — замаскировала этими зарослями туалет. Интересно, что на своем участке Орлова цветоводством не занималась, у нее там рос настоящий березовый лес. Однажды Люба привезла откуда-то хосту — декоративное растение с сизыми листьями. Помню, как эту хосту бабушка сажала вдвоем с Раневской вдоль дорожек.
Фаина Георгиевна иногда гостила у нас, бабушка ее селила в отдельно стоявшем маленьком беленьком домике. В нем была единственная комната с печкой и веранда. Душ на дворе, из бочки. Но Раневскую быт не волновал. «Я здесь нюхаю розы!» — объясняла она свою любовь к нашей даче. И при этом картинно срывала цветок и подносила к лицу.
Когда у нас гостила Раневская, всегда заходила и соседка по даче — актриса Театра сатиры Ева Яковлевна Милютина (никогда не забуду ее блистательный чарльстон в спектакле «Клоп» — спиной к зрителям, в платье с огромным бантом ниже талии). Как-то они с бабушкой, Раневской, Любовью Петровной и моим отцом сидели на веранде, и хохот стоял такой, что меня разобрало любопытство — что же там происходит? Я прибежала посмотреть, но на меня лишь замахали руками: «Машенька (это мое домашнее имя), уходи-уходи». Можно только догадываться, что они там себе позволяли!
Надо сказать, что в детстве я изумлялась, как мои изысканные бабушки могли терпеть такую трудную в общении и экстравагантную даму, как Раневская (только с возрастом я стала понимать, что за талант можно многое простить). Громоздкая, всегда немного нелепая Фаина Георгиевна разгуливала по нашему участку в комбинации. У нас так было не принято, в нашей семье женщины всегда были «застегнуты». Орлова даже к завтраку никогда не спускалась без прически или в халате. И я, не привыкшая видеть ничего подобного, бегала жаловаться бабушке. Бабушка же только смеялась. И все-таки Раневская никогда не была настолько экстравагантна, как ее теперь пытаются представить в популярных сборниках якобы ее цитат. Да, она могла употребить ненормативную лексику, и очень лихо, но совершенно четко знала, когда это можно, а когда нельзя. Во всяком случае, при Любе, не терпевшей подобных выражений, Фаина вела себя с какой-то подчеркнутой деликатностью. Орлова была ростом чуть ли не по пояс Раневской, но та словно побаивалась ее строгости. Характер у Фаины был очень сложный, многообразный и неожиданный. И, насколько я знаю, когда она устраивала какие-либо эскапады в театре, всегда на выручку звали Орлову. И как бы ни бушевала Фаина, стоило только появиться Любочке, она мгновенно утихала. Знаю одну историю, случившуюся на гастролях в каком-то сибирском городе. Раньше гастроли столичного театра были событием государственной важности. И на первом спектакле всегда собиралось все начальство города: управление культурой, обком, горком, райком. И вот скоро должен начаться первый спектакль, в котором занята Раневская. А она почему-то невзлюбила театрального администратора — неопытного молодого человека. И решила, что сейчас как раз подходящий случай отыграться. За несколько часов до спектакля Раневская заявила, что у нее болит живот, и пока ей этот мальчик не сделает клизму, она на сцену не выйдет. Все знали, что раз она сказала, значит, так и будет. Администратор тоже уперся: мол, лучше удавится на своем галстуке. Весь театр «встал на уши», так как ситуация сложилась практически безвыходная. Тогда пошли за помощью к Любе. Орлова вошла в номер, где бушевала Фаина, и сказала: «Фуфочка, хотите, я сама вам поставлю клизму?» Раневская, как всегда, сразу успокоилась и поехала в театр. Дело в том, что Фаина Георгиевна бесконечно ценила Любовь Петровну за ее талант и доброту, именно Раневской принадлежит фраза: «Сказать, что Любочка добра, — это все равно что сказать про Льва Толстого, что он писатель не без способностей!»
