Я много ходил по музеям — не только в Риме, но и в Венеции, Флоренции — и был совершенно потрясен Микеланджело, Караваджо. Эти открытия тоже сказались на дальнейшем творческом пути.
Мне оказался близок Марио Скифано, я застал его еще при жизни. Он был довольно специфическим человеком. Эпатажным, на грани. О таких обычно говорят: городской сумасшедший.
Вообще, художник на протяжении творческого пути сталкивается с огромным количеством информации и, хочет он или нет, всегда находится под влиянием того, что видит и с кем общается. Но своим студентам я говорю: «Кто и как бы на вас ни влиял— важно не забывать, что вы это вы. Если же что-то вдохновляет и затрагивает душевные струны — надо к этому очень бережно относиться...»
— На что потратили первые большие гонорары?
— Гонорары большими можно назвать с натяжкой, но на фоне друзей-коллег выглядели они существенно. Купил какую-то машину, а как потратить остальные свалившиеся деньги, не знал. Я ведь не имею вредных привычек: в казино не играю, наркотиками не балуюсь... Просто жил ни в чем себе не отказывая.
В Риме поначалу поселился у моста Святого Ангела, в самом центре. Потом переехал в небольшую квартирку в удивительном доме, густо увитом диким виноградом. У меня имелся свой садик и миллион кошек, которые вечно там болтались. Впервые увидев это место, сразу им заболел. Квартирка была двухуровневой, в ней все время толклись гости — кто-то приезжал, кто-то уезжал. Мы выставляли в садик диван и столик с пятилитровой бутылкой вина, общались, играли в «Мафию», бренчали на гитаре, жарили мясо, ели спагетти. Кстати, я хорошо их готовлю.
К слову, в Италии успел поработать моделью. Рекламировал автомобиль «ягуар», снимался в ролике про всем известную минеральную воду. Забавно, что итальянцы иногда путали меня с актером Расселом Кроу, даже просили вместе сфотографироваться. Помню, две американки подошли у Колизея и чуть не завизжали от восторга. Но едва я открыл рот и заговорил на ломаном английском, их иллюзии улетучились...
