Существовал он теперь большей частью на разовые частные пожертвования, в том числе от членов императорской фамилии. Принимал в нем участие и кое-кто из русских вельмож, вслед за императорским домом взявших художника под свое покровительство. На чужбине нравы в тесном кругу земляков делались куда проще и демократичнее, чем в блестящем Петербурге, и гостей приглашали, не слишком чинясь. К тому же Александр Андреевич слыл господином весьма благопристойным. В шумных попойках, в которые пускались ошалевшие от заграничной воли пенсионеры академии, участия отродясь не принимал. Скандальных романов с иностранками в отличие от Брюллова и Кипренского не крутил. Даже в знаменитое римское кафе «Греко», своеобразную Мекку шумной художественной колонии, являлся чаще всего только за почтой: на адрес этого заведения присылались письма для большинства художников. Пожалуй, кроме мастерской его только тут и можно было увидеть. Да еще в кафе «Лепре», где он иногда обедал, да на набережной Рипетта в неизменной крылатке совершающего моцион. С конца 1830-х его частым спутником в походах по Риму и не менее частым гостем бывал Николай Васильевич Гоголь, с которым Иванов подружился. Именно Гоголь ввел художника в дом графини Софьи Петровны Апраксиной, не подозревая, что тем навлечет на Иванова тяжкие душевные испытания, от которых тот так и не оправится до конца жизни.
«Я у образованнейшей вельможи, и меня здесь полюбили», — с радостью писал Иванов брату летом 1847 года. Полюбил и он сам — младшую дочь графини, двадцатилетнюю Марию Владимировну.
В отличие от большинства русских вельмож, предпочитавших Рим, Апраксины жили близ Неаполя, считая, что тамошний климат более полезен престарелому отцу Софьи Петровны и одной из ее дочерей, страдавшей тяжелой болезнью.
Познакомившись с Ивановым летом 1846 года, когда тот принимал в Неаполе предписанные врачом морские ванны, а заодно делал новые пейзажные зарисовки для своей картины, Апраксины следующим летом пригласили его погостить. Александр Андреевич и Маша виделись практически ежедневно. Вскоре в письмах художника зазвучали прозрачные полунамеки на внимание к нему некоей молодой девушки и возможный скорый союз с нею. Вот только бы завершить картину! Тогда придут и деньги, и настоящая слава, которые сделают его достойным избранницы...
