В 1779 году Гойю представили Карлосу III. Он показал четыре картины. Король выказал благосклонность. Дебют живописца при дворе единодушно сочли более чем успешным, после этого его радушно приняли наконец в Королевскую академию Сан-Фернандо, да еще и стипендию выделили.
Вдохновленный успехом, Франсиско замахнулся на место придворного художника. Вот только действующий придворный художник, его шурин Байеу вовсе не обрадовался, заревновал и делить место не захотел. Они поссорились, а когда Гойе пришлось под руководством Байеу расписывать купол собора в Сарагосе, и вовсе разругались. Начальник придирался и требовал бесконечных переделок, зять злился, ерепенился и отказывался, жаловался руководству из духовенства, но подчиниться все-таки пришлось.
Гнев застилал Гойе глаза, и он яростно строчил в письме другу: «Вновь и вновь я обращаюсь к Богу с просьбой освободить меня от вспыльчивой гордости, которая овладевает мною». В итоге он так оскорбился, что надолго забыл дорогу в родную Сарагосу.
А все — «махизм», пронизывающие его личность свободолюбие и вольнодумство. Время не обтесывало Гойю — и не обтешет на самом деле никогда. Однако дерзость и отсутствие благочестия ничуть не мешали Франсиско прилично зарабатывать религиозной живописью. Особенно после того как его алтарный образ «Святого Бернардина Сиенского, проповедующего перед Альфонсом V Арагонским» в Королевском соборе Святого Франциска Великого в Мадриде снискал самые лестные похвалы короля и глав церкви. Кстати, рядом со святым «скромный» Гойя изобразил себя. Он и впредь будет это делать, перемещаясь из реальности в картину и появляясь то тут, то там, вплоть до королевского семейства.
В 1785-м художник стал вице-директором живописного отделения академии — той самой, куда два раза проваливался, а через год его пригласили ко двору Карлоса III. На сей раз Байеу не сопротивлялся: в первую очередь он был карьеристом и царедворцем. Зарабатывать Гойя не очень-то умел, расчетливость никогда не была его сильной стороной, поэтому просил за работу незаслуженно низкую плату. Зато заказов оказалось столько, что он буквально не успевал их выполнять и порой мечтал, чтобы клиентов стало поменьше. Вместо этого пришлось перейти на потогонный, почти конвейерный режим, выполняя заказы в рекордно короткие сроки. Как при этом он успевал крутить романы — загадка, однако возможность находил.
После смерти Карлоса III в 1788 году на престол взошел его сын, симпатии которого Гойя снискал охотничьими шпалерами, и вожделенная должность была немедленно пожалована. «Так случилось, что отныне я — придворный художник. Трудно свыкнуться с мыслью, что мой годовой доход теперь составит более пятнадцати тысяч реалов», — хвастался он другу. Теперь новый любимчик двора всюду зван, обзавелся блестящими связями: тут тебе и инфант Луис, и герцог Осуна, и министр Хосе Флоридабланка, и фаворит супруги короля Марии Луизы дон Мануэль Годой. Все эти аристократы, придворные дамы и кавалеры, знатные сеньоры и сами король с королевой благоволили ему, осыпали дарами и милостями... А еще Франсиско впервые в жизни получил доступ к цвету науки и искусства, завел дружбу с поэтами, философами, художниками и учеными.
