После этого пошли заказы: испанская знать предпочитала либо античные, либо религиозные сюжеты, и Франсиско исправно их осваивал. Его хвалили — были в этих работах свежесть и смелость, щедрый свет и цвет.
У Франсиско Байеу подросла сестра Хосефа. Брак с ней был Гойе во всех отношениях выгоден, девушка ему нравилась, и в 1773-м они поженились. Чтобы свадьба точно состоялась, ушлый жених барышню соблазнил, так что под венец невеста отправилась на пятом месяце беременности. История не сохранила точного числа, но детей жена Гойи родила минимум пять (максимум — восемнадцать). Все они, кроме одного, умерли в раннем возрасте. Остался только Франсиско Педро Хавьер, рожденный в 1784 году.
Всю жизнь муж будет изменять Хосефе, а она — терпеть и делать вид, что ничего не замечает, да и до того ли было ей, беременной едва ли не каждый год? Однако всю жизнь он старался, чтобы жена ни в чем не нуждалась, и в этом видел свой долг — в конце концов, потратил же с первых крупных заказов такую сумму на парадную карету и лошадей, какой его отец за всю жизнь не заработал! А разве не покупал он жене деликатесы от куропаток до шоколада? Напишет ее Гойя всего однажды и в историю войдет портретами совсем другой женщины, с которой Хосефе и в голову не придет состязаться.
Брак, принесший жене столько боли и горя, мужу открыл новые просторы в карьере: то, чего Байеу не сделал бы для приятеля-ученика, он охотно делал для родственника-зятя. Заказы текли рекой — один другого выгоднее.
Еще лучше дело пошло, когда Гойя получил место с регулярным доходом в Королевской шпалерной мануфактуре — и взялся за серию для столовой принца Астурийского во дворце Эскориал. Принцу предстояло однажды стать королем Карлосом IV. Страстный охотник Гойя заполнил картоны тематическими сценами, текстильщики перенесли их на гобелены, и не менее страстный охотник — наследник престола остался весьма доволен. Настолько, что заказал панно уже для другой своей столовой — во дворце Прадо.
Гойя, безусловно, обладал самобытностью, но пока невольно загонял себя в общепринятые рамки, «как у других». Как поймать собственную волну, до поры не знал. Помог случай: возможность копировать и гравировать картины великого Веласкеса — их как раз купили для королевского дворца в Мадриде. В процессе работы Франсиско разобрался, как это сделано, а затем сумел на основе гениальных полотен найти нечто свое — в темах, видении, собственной манере мазка, цветовых и композиционных решениях.
Махо и махи его детства и юности не шли из головы — Гойя вдохновлялся в первую очередь их верностью национальным традициям. Собратья по цеху хватались за заказы парадных портретов или поставляли религиозные сюжеты — верное дело, беспроигрышный вариант. А он попробовал отпустить себя и делать что хочется — и кисть, как волшебная лоза, повела его к теме народной жизни, глубинной Испании с ее сочными фруктами, терпким вином, кружевными мантильями, костяными гребнями, острыми кинжалами, каменными арками, сумрачными сводами, жарким солнцем, страстной музыкой, горячей любовью и гордой гибелью.
