Сделал он это как нельзя вовремя: после возвращения законного короля Фердинанда VII и восстановления власти испанских Бурбонов художника обвинили в коллаборационизме, но удача не изменила ему и на сей раз. Патриотические картины и офорты подтверждали его взгляды, а сотрудничество с французами... ну, так ему же не платили. В общем, расположения не лишили.
Еще раз Гойя испугался, когда открыли для публики коллекцию живописи умершего опального Мануэля Годоя, а там была «Маха обнаженная». То самое кощунственное «непотребство», которое не могли стерпеть в католической Испании. Дон Франсиско наконец предстал перед судом инквизиции, который, как ни странно, не закончился ни тюрьмой, ни иными репрессиями (возможно, благодаря заступнику, пожелавшему остаться неизвестным). «Маху» же люди увидят только в начале ХХ века, когда картины Гойи специальным указом короля передадут музею Прадо, — а до тех пор из заботы о нравственности общества спрячут в Королевской академии.
Художник, практически потерявший слух (общался он давно с помощью записок и чтения по губам), в 1819 году перебрался в пригород Мадрида. По иронии судьбы выбор пал на «Дом Глухого» — так он и назывался, поскольку прежний владелец также был глухим. И Гойя в последний раз выпустил наружу демонов — расписал стены масляными фресками, так называемыми «Черными картинами».
Были там «Сатурн, пожирающий своих детей», «Шабаш ведьм», «Юдифь и Олоферн», страшные старики, уроды, богини Мойры, мчащиеся за чьей-то жизнью, дерущиеся на дубинах Каин с Авелем, полет демона над горами... Художник использовал жутковатый новаторский прием — работал не кистью, а ножом по масляным краскам. Старый махо опять достал нож — и вступил в бой с чудовищами.
В 1823 году развернулась «охота на ведьм», хватали всех, кого уличали в симпатиях к иностранцам. Гойю по старой памяти очень даже подозревали — и старик, покинув свой дом, вынужден был прятаться у друзей. В конце концов он бросился в ноги королю, и тот позволил ему эмигрировать. О, это был щедрый дар, учитывая альтернативу в виде тюремного заключения. Приют дон Франсиско нашел во французском Бордо. Там и провел последние три года, работая до самого конца. Так и писал: «У меня нет ни зрения, ни силы, ни пера, ни чернильницы — ничего, кроме силы воли, которой избыток».
Шестнадцатого апреля 1828 года восьмидесятидвухлетний Гойя скончался. Прах перевезли в Испанию и захоронили в расписанной им когда-то церкви Сан-Антонио дела Флорида в Мадриде. Пятьсот картин, триста гравюр, тысяча рисунков — так он расплатился по счету с жизнью. С лихвой. С дерзким шиком уличного щеголя-бандита.
Спустя семьдесят лет после смерти великого художника в подвале академии нашли его работы, считавшиеся утерянными. Среди них картон «Соломенная кукла», или «Марионетка». Чудная жанровая сценка: девушки перебрасывают друг другу куклу-юношу. Написанная во времена, когда каждый предмет на картине непременно нес второй, символический смысл, работа шептала зрителю о чем-то большем, чем просто забавная игра. Кукла — быстротечность юности и любви, игрушка в руках судьбы, жертва неумолимого бега времени.
Удалой махо Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес играл с судьбой как с куклой, пока сам не оказался марионеткой в ее руках. На фоне гениальной декорации без четких линий, с пятнами ярких красок, цветов, света и теней, которую сам же и расписал.
