В 1974 году Барански окончила Джульярд со степенью бакалавра искусств. Между прочим, выпускной она пропустила, поскольку уже выступала в Шекспировском театре Стратфорда.
Воодушевленная сценическим успехом, Кристин вернулась в «Большое яблоко», предвкушая феерическую карьеру. Нью-Йорк семидесятых — это город, пышущий энергией и манивший, как лампа мотыльков, толпы амбициозных актеров, режиссеров, писателей, музыкантов и художников. В этой среде она чувствовала себя как рыба в воде —яркая, остроумная, наделенная редким комическим даром.
Увы, несмотря на очевидные достоинства, с карьерой поначалу не очень складывалось (кто бы тогда предположил, что в 2018 году Барански с почестями будет введена в Зал славы Американского театра?) — так, проходные постановки. В 1980-м состоялся дебют в бродвейской пьесе, и пошли рольки на телевидении — пусть маленькие, зато в заметных проектах вроде «Флиппера» или «Всех моих детей». В театре первый громкий успех она снискала в 1984 году, получив премию «Тони» за роль в пьесе «Настоящая вещь», где играла вместе с Джереми Айронсом, Гленн Клоуз и Синтией Никсон. Собственно, именно театральной актрисой ей и хотелось быть еще со времен поступления в Джульярд. В кино Кристин себя не видела. И не имела дел с Голливудом до сорока лет — возраста, в котором из экранной обоймы дамы обычно вылетают. Ей, конечно, что-то предлагали: небольшие роли в хороших фильмах, приглашали в комедии. Но Барански как раз перевалило за тридцать, она вышла замуж, родила детей и уж точно не хотела воспитывать их в Лос-Анджелесе.
...Ужасно жаль, что Мэттью не сможет показывать внукам звезды на заднем дворе. Так же как ее собственная бабушка Нана, Кристин теперь работает и за себя, и за умершего мужа. Водит мальчишек на игру «Нью-Йорк Рейнджерс», учит сажать семена, безуспешно пытается привить любовь к классической музыке, печет с ними вместе торты, сидит у костра, позволяет рубиться в хоккей на полу, кричать и рассыпать попкорн. Остается только представлять, как внуки обожали бы дедушку.
