Она всегда знала, что некрасива. И уж точно не предполагала, что когда-нибудь пополнит список знаменитых «некрасивых красавиц» вроде Барбры Стрейзанд и Лайзы Миннелли. И что десятки тысяч женщин, смотрящих сериалы с ее участием, будут нажимать на паузу, чтобы в деталях разглядеть наряды, прическу и макияж актрисы.
Это смешно, но, пожалуй, ей есть за что поблагодарить пандемию. Кажется, впервые в жизни актриса получила возможность так долго находиться с семьей. Быть для внуков просто Наной — малыши называют ее так же, как шестьдесят с лишним лет назад она сама называла бабушку. Да, все проекты заморожены — отменены интервью и неизвестно, когда начнутся съемки очередных эпизодов «Хорошей борьбы». Зато теперь ничто не мешает просто играть с детьми дочери и не испытывать угрызения совести от того, как мало времени она им уделяет. Большой дом в Коннектикуте, три поколения под одной крышей, озеро, сад, покой и уют вдали от сошедшего с ума мира. Не беда, что из-за карантина Кристин Барански не удалось отпраздновать второго мая свой шестидесятивосьмилетний день рождения как обычно — в окружении друзей и коллег. Зато получилось настоящее семейное торжество — с тортом и тостами по видеосвязи, с фотографиями и скачущими вокруг тремя внуками, наперебой скандировавшими: «С днем рождения, Нана!»
Дед и бабушка Кристин Барански по отцовской линии были актерами в театре в Чиктоваге, играли пьесы и мюзиклы на польском и английском. Дедушка, приехавший из Польши в Америку после Первой мировой, умер до рождения внучки. Кристин с родителями и старшим братом Майклом провела детство в доме бабушки на окраине Чиктоваги — индустриального пригорода Буффало, в нескольких минутах ходьбы от школы и церкви. Воспитание дети получали польско-католическое — каждое утро месса. Мама Вирджиния работала технологом на заводе по производству кондиционеров, папа Люсьен — журналистом в польской газете Буффало.
