Мы очень разные. Игорь не танцует, и для меня это просто мучительно — ну хоть одна пускайся в пляс, когда слышишь, как играет музыка. В работе я люблю одиночество, необходимо, чтобы все двери были закрыты и меня никто не видел. А Игорь — вот посадите его сейчас, дайте холст, и он сразу что-нибудь напишет. Я не очень люблю наводить чистоту, даже на палитре разбрасываю краски в отличие от мужа — он делает все стерильно, и ему, конечно, трудно, но смиряется же.
Счастья от того, что делаешь что-то вместе, до Игоря мне очень не хватало. За последние несколько лет мы вместе выставлялись в Париже, Монте-Карло, Цюрихе, Воронеже, этим летом — в Санкт-Петербурге. А мои картины недавно показывали в Женеве и в Академии художеств в Москве. Скоро наша с Игорем совместная выставка пройдет в ММОМА (Музее современного искусства) на Гоголевском бульваре.
В отличие от мамы я не веду «Дневник Сталина», мемуаров не пишу, зато вся моя жизнь отражена на холсте. Каждый художник мечтает запечатлеть драгоценные, главные моменты своей жизни, в этом смысл существования. Любимый человек должен остаться на века, как фаюмские погребальные портреты. Или хотя бы на то время, которое ему отпущено.
Я много рисовала бабушку. Ее портрет и сейчас висит в нашем доме. Когда мне плохо, смотрю на нее и прошу: «Знаешь, бабуля, я такая несчастная, мне так плохо. Помоги хоть чем-нибудь!» И по глазам вижу, что она меня слышит. Не могла представить, что останусь без нее. Головой понимала, что люди невечны, но ведь к смерти невозможно подготовиться. Иногда просыпаюсь в слезах, когда она снится, пару раз, рыдая, кричала во сне: «Бабуля! Бабуля!» Когда писала «Фамильный альбом», испытывала безумную ностальгию по людям, которые мне так близки, и нежность от того, что они были, что я их продолжение. Кроме того, есть мое творчество, а творчество — это такое заклинание: останься!
