— Анна, сложно пережили переходный возраст детей?
— Проблемы были, как и в любой семье. Уроки дети прогуливали. А кто не прогуливал? Могли грубо ответить, но это тем более объяснимо — у подростков бушуют гормоны, не всегда они могут справиться с перепадами настроения, резкой перестройкой организма и сознания. Не стоит об этом забывать, тогда многое прощается и приходит мудрость.
Помню, каким потрясением для меня стало известие, что дочь покуривает. Соня сама призналась. Это, пожалуй, самый тяжелый момент, если говорить о подростковом бунтарстве. Я не курю и другим не советую, но тут родительский пример оказался бессилен. С ужасом осознала, что дочь выросла и даже если запрещу, она выйдет на улицу и все равно закурит. Не видела иного выхода, кроме как отпустить ситуацию.
Что же касается успеваемости, никогда не заставляла своих детей учиться на четыре и пять, поскольку сама не была ни отличницей, ни хорошисткой. Для меня главное, чтобы сын и дочь были счастливы, а счастье не зависит от школьных отметок. Единственное, на чем настаивала, и достаточно жестко, — изучение английского. Иностранный язык дает свободу и возможность передвижения по миру. Сама я, к сожалению, не освоила в свое время английский и страдаю от этого. Сейчас наверстываю. Иногда жалею, что не заставила детей заниматься музыкой.
Софья: Уже окончив школу и колледж, вдруг поняла, что люблю учиться, и сейчас буквально каждую свободную минуту стараюсь заниматься самообразованием. Читаю книги, смотрю кино, хожу на выставки... Мама права — не надо заставлять, всему свое время.
— В двенадцать лет вы, Соня, снялись в картине «Крыша» Бориса Грачевского. Это была заметная работа. Что вспоминаете о съемках?
— Огромный кастинг. Девочек — толпа, все в коридоре ждут своей очереди. А главных героинь всего три. Когда мне позвонили и сказали, что утвердили, — прыгала на кровати от счастья. Это мой первый полный метр, больше пока не случилось. Но случится конечно. Мама волновалась, что в кадре придется курить. Купила самые легкие сигареты и на кухне учила дымить «не взатяг». Не подозревала тогда, что я тайком покуривала с мальчишками за школой. Потом-то узнала...
Если вернуться к разговору о съемках «Крыши», с режиссером отношения не очень складывались, он считал меня непослушной. А я просто не выношу, когда в кадре врут. Героини вроде страдают, а выходят сплошные «сопли в сахаре». Мой организм чувствовал фальшь, я упорно сопротивлялась и делала по-своему. Поэтому Грачевский и записал меня в строптивицы.
То ли в отместку, то ли по какой другой причине он стал говорить, что другие девочки красивые — а я нет. Мол, у тебя огромный лоб и уши торчат. Каково услышать такое в двенадцать лет? Но нет худа без добра: после съемок я сделала пластическую операцию, подправила уши. Мама меня поддержала — сопровождала в клинику.
Лет в восемнадцать встретилась с режиссером на пробах в его новую картину. Он, увидев меня, заулыбался: «Соня, иди сюда!» Я поздоровалась и подумала: «Не пойду, разве вы не помните — я непослушная?! Зато теперь — очень красивая. Кстати, спасибо за критику». Сейчас-то прикольно вспоминать это. А тогда — приезжаешь на съемочную площадку и прямо кожей чувствуешь: тебя не любят. Благо роль позволяла, чтобы не любили.
