Сын громко возмущался:
— Это она меня довела!
Соня из своего угла кричала в ответ:
— Сам виноват, чего он лезет?!
Софья: Прекратила его задирать, когда подрос. Поняла, что теперь если даст сдачи, я просто умру. А в какой-то момент взглянула на Антона и подумала: чувак, пожалуй, буду брать тебя в свои компании, хочу, чтобы был рядом. У меня же самый лучший на свете брат. А какой красавец! Сейчас ему восемнадцать.
— В школе вы, Соня, были более прилежной ученицей, чем мама, или доказывали справедливость упомянутой японской пословицы?
— Паинькой назвать меня нельзя. С девчонками и пацанами бегала курить за школу. Когда за этим занятием чуть не застукал педагог, удирали через забор, неловко перелезая через него в платьях и на каблуках. Да и училась я спустя рукава, была троечницей. За исключением литературы — по этому предмету получала сплошные пятерки. Преподавательница химии, помню, спросила в начале сентября:
— Ардова, ты же артисткой будешь?
— Да...
— Тройки по химии хватит? Ну тогда сиди на первой парте и рисуй.
И я рисовала в тетрадке картинки, никоим образом не связанные с химией. Так ведь она и не пригодилась.
А вот с одной учительницей отношения не сложились. Просто не нравилась я ей, и все тут! Бесконечно придиралась. Причем доставала так, что я забиралась под парту, специально разбивала нос, вылезала и объявляла: «У меня кровь!» И уходила из класса. Но чаще она сама выгоняла меня — ни за что. Администратор, которая отвечала в школе за дисциплину, как-то позвонила маме: «Анна Борисовна, опять во время урока Соня в коридоре стоит. Не понимаю, что делать. Приходите».
Мама тут же приехала.
— Чего вы хотите от моего ребенка? — спросила педагога.
И та вдруг выдает:
— Я провожу дополнительные занятия по вторникам, а Соня на них ни разу не появилась.
— Что?! — возмутилась я. — Два раза приходила — вы сделали вид, будто меня нет, а я сидела на этих занятиях.
Мама говорит:
— Как думаете, я поверю вам или своей дочери? Конечно Соне.
Анна: Я, к сожалению, всегда последней узнавала о проблемах своих детей. Хотя постоянно им твердила: «Рассказывайте все, что бы ни произошло. Я должна за вас заступаться, это моя родительская обязанность». Но ни Соня, ни Антон не жаловались... Я много работала, и они не хотели лишний раз меня волновать.
— Анна, когда решились открыться дочери, кто ее настоящий отец?
— В день Сониного одиннадцатилетия. Сережа пришел поздравить и предложил: «Давай уже скажем, что я ее родной отец». Раньше как-то не возникало особой необходимости, она была маленькой, но теперь мы оба понимали: все равно найдутся «добрые» люди и если дочь узнает правду в переходном возрасте, а он не за горами, да еще от посторонних, реакция возможна намного острее. И я согласилась...
Софья: Прекрасно помню этот момент. Мама сообщила:
— Сергей твой настоящий отец.
Я вдруг произнесла:
— А я знаю, — но это было неправдой, конечно не знала... Наверное, просто не понимала, как реагировать.
Сережа предложил:
— Ну, раз так, называй меня папой.
Я ответила:
— Нет, папа у меня уже есть.
Кто меня растил с года? Шаврин. Его называла папой, едва научилась говорить. К Сереже обращаюсь: «Отец». Бываю у него в гостях. У нас хорошие отношения.
Анна: Меня тогда очень удивили Сонина спокойная реакция и взвешенные слова одиннадцатилетней, в общем-то совсем еще маленькой девочки. Помню, подумала: «Все-таки какой у меня мудрый ребенок».
