Недавно поймал себя на мысли, что отчасти повторяю судьбу отца, народного артиста Валерия Носика. Родители служили в Малом театре. Папа, когда не знал, как решить ту или иную проблему, брал еще одну работу, причем нырял в нее с головой. Все вокруг хвалили: какой актер, как хорошо играет, с полной самоотдачей. Но, возможно, отец попросту прятался от трудностей в личной жизни за работой. Наверное, я поступаю так же. Сейчас это признаю и понимаю. Это честно.
Отец, безусловно, был счастлив в профессии. Все-таки на его время пришелся расцвет отечественного кинематографа, снимали и ставили режиссеры-величины. Папа сыграл в более чем ста картинах, и все — заметные роли. Но это имело и оборотную сторону: двадцать восемь дней в месяц его не бывало дома, а оставшиеся два дня отец собирал чемодан или учил новую роль.
Будучи знаменитым артистом, он имел возможность многим помогать: друзьям, коллегам по Малому театру — там его обожали, называли Солнышком. Выбивал квартиры, телефоны — тогда поставить домашний стационарный аппарат являлось целой проблемой. Но для семьи эти его положительные качества оборачивались отрицательными: совсем не оставалось времени на нас.
Валерий Носик не умел быть отцом. Хотя моя старшая сестра Катя (она дочь от первого маминого брака с переводчиком Алексеем Стычкиным — после развода он женился на балерине Ксении Рябинкиной, они — родители актера Евгения Стычкина) вспоминает, как папа с нами маленькими делал зарядку. Мы втроем приседали, выполняя упражнения. Я этого не помню, видимо, был еще слишком мал.
Зато отложилась в памяти другая история. Летом мы снимали дачу в Немчиновке. Как-то утром приехал отец на такси, машина его ждала. Мы с сестрой выскочили встречать. Папа выгрузил сумки — привез продукты, вытащил новенький велосипед «Орленок». Сказал мне: «Попробуй прокатиться». Я сел и понял, что не достаю до педалей. Однако каким-то образом смог тронуться с места, въехал в забор, завалился лицом между штакетин. Но был счастлив и доволен, ведь папа приехал! Пообещал ему: «Обязательно научусь!» Отец потрепал по волосам, сел в машину и уехал на очередные съемки. Появился недели через две.
— Ну что, освоил? Покажи.
Мы вышли на дорогу, я сел, проехал, развернулся.
— Молодец, — похвалил отец, — а в другую сторону можешь развернуться?
— Сейчас попробую. — Попытался, но не вышло: упал, разбил колено. Поднялся с земли: — Все нормально.
Папа говорит:
— Ну, в следующий раз научись в другую сторону.
И снова уехал недели на две. Так строились наши отношения. Он вроде бы пытался быть хорошим родителем, но у него не находилось времени вникнуть в жизнь сына. Мне надо было прожить сорок пять лет, чтобы понять, принять его жизнь. И простить.