— Ма-ам...
— Да, Яночка, — благосклонно поворачивала тетя Галя голову в шляпе из лебяжьего пуха. Она была даже красивее мамы: когда работала в местном ЦУМе в отделе пластинок, на нее ходил смотреть весь город. Обе крупные, видные, я не их породы — слишком тощая, замухрыш. Еще и поэтому считала себя найденышем.
И внешность, и экстравагантность перешли маме с тетей по наследству от дворянского польского рода. После революции большевики насиловали и убивали дворянок, и прадед Василий собственноручно зарубил топором жену в подвале дома. В этом было и чувство собственности — мол, не доставайся же ты никому! — и желание спасти честь дамы благородных кровей. Семью раскулачили и выслали из Польши на Урал, куда Василий уехал с двумя дочерьми. Новую власть прадед так и не принял, до конца жизни сидел у окна с пулеметом, никого в дом не пускал. Переживал за свои шикарные имения, вывезти из которых смог только ценные одеяла — атласные, пуховые. И когда больная ДЦП сестра моей бабушки испустила на них последний вздох, прадед в ту же секунду выдернул одеяло из-под мертвой — даже тело еще не остыло! Для меня это символ отношений в моей семье. Оттуда все пошло... Холодность к детям, войны за квадратные метры, за нехитрый скарб. Мама с тетей не могли поделить, у кого должны храниться старинные фотографии нашего дворянского рода... «Да я баронесса!» — выдвигался аргумент то с одной, то с другой стороны. Я умирала, глядя на них: о чем спорят? Эти баронессы живут в вонючих квартирах, им до бомжей остался миллиметр!
До пятнадцати лет я не знала, кто мой отец, а он не подозревал, что у него имеется дочь. Хотя жил в нашем районе, и тетя Галя, встретив однажды своего экс-жениха, открыла ему глаза: «У тебя вообще-то Янка есть!» А потом смеялась с мамой на кухне над его реакцией. Я подслушивала... И впервые врубилась, что сама никогда не думала о нем. Мне казалось, папа — дополнительный гемор: моих подруг отцы лупили ремнем. А к нам приходили разные дяди, давали мне денег на мороженое, покупали шмотки — эта материальная сторона маминой личной жизни меня в детстве забавляла. Дольше всех у нас задержался дядя Володя, от него появилась на свет моя младшая сестра Лена... А из того подслушанного разговора я вычленила главное — живет мой папаша возле школы. Вскоре мы с мамой поссорились: она поймала меня с сигаретой в подъезде, надавала по щекам и заперла в ванной. Когда выпустила, я сбежала из дома... Мой личный шпион — Аня, дочка тети Гали — рассказала, прячась за гаражами:
