— А какие желания у вас?
— Хочу успеть в своей профессии сделать то, чего я еще не сделала. А я очень много чего не сделала и много чего могу. Но кто же даст?
— «Ленком» может дать то, с чем у вас был дефицит в антрепризе, — интересных режиссеров, сценографов.
— Да, я это все прекрасно понимаю. Вот очень интересный и модный режиссер Андрей Прикотенко предложил мне репетировать «На дне» в «Ленкоме». Премьера в декабре. Я играю Настю, которая по пьесе кашляет все время, и я у него спрашиваю:
— Неужели мне кашлять и потом умереть от кашля?
— Нет, нет, нет, и кашлять не будете, и умирать не будете. И муж у вас будет молодой совсем. И место действия не ночлежка, а клуб.
Современно все. Он многое очень сам переписывает, он и «Идиота» переписывал, и еще что-то, но все удачно.
— Пускай переписывает, главное, чтобы получилось не скучно.
— Это самое главное, чтобы не скучно и слышно, — две позиции. Это ужасно, когда кричат сверху: «Не слышно!» Все, надо с позором бежать.
— Вас интересует, что в «Ленкоме» вы, может быть, недополучите каких-то денег и недовложите в кого-то из семьи?
— Конечно, деньги совсем другие там, но антрепризу я не брошу, буду подкармливаться ею. И это не только источник денег, но кислород, свобода, а еще очень близко к народу. Для меня это очень важно. Если я чувствую, что это далеко от народа, я в такую историю не пойду. Сейчас все должно быть для людей, про людей, с хорошим финалом и надеждой. У меня все спектакли такие. Но, конечно, у антрепризы свои нюансы. Бытовые условия могут быть неважные.
— Например, нет своей гримерки.
— Но вот эти моменты с гримеркой меня не очень-то интересуют. Если бы вы знали, где я гримируюсь!
— Где?
— В туалете, бывает. Там зеркало и свет обычно получше. Мы играем в ДК и в театрах. А в театрах, даже если гримерки есть, свет из окна, и никакой шторы. И я тогда ничего не вижу. Поэтому иду в туалет, там вижу все. Мимо меня ходят артисты, писают, а я спокойно гримируюсь. В самолете в темноте при необходимости могу загримироваться. Вот сейчас, если погасить свет и дать мне сумку с гримом, я на ощупь все сделаю, это уже отработано.
Антрепризу я люблю, и зрители, которые к нам приходят, очень благодарные. Заваливают букетами, корзинами с цветами, подарками, они идут на актеров, которых любят. Мне на бытовые трудности плевать. Зато я понимаю, что выхожу, и мне аплодируют. Может, я криво глаз нарисовала, но это ни на что не влияет абсолютно. У нас такие люди необыкновенные, что если они артиста любят, их довести до разочарования очень трудно, почти невозможно. Они будут любить и прощать до конца. Это артисты друг другу никогда ничего не прощают.
— Есть ли дружба между артистами, или ревность не позволяет?
— Я бы сказала, что дружбы нет. Приведу вам пример. Вот был величайший артист Евгений Евстигнеев. Мы с ним играли в спектакле «Вишневый сад» — он Фирса, я Раневскую. Он был очень скромным, сидел в углу с текстом, учил его, ни с кем не разговаривал, ни с кем не общался. Тихий-тихий человек, я никогда не слышала от него громкого слова. Возможно, просто потому, что ему было плохо под конец жизни, сердце болело. С ним ужасно поступил МХАТ — его уволил ближайший друг Олег Ефремов. Вот после этого Евстигнеев особенно сдал. А так бы он жил и жил, я думаю. Вот это был удар. По-актерски я считаю Евстигнеева гораздо более сильным артистом, чем Ефремов. Возможно, это отголоски зависти... Мне вообще кажется, что у артистов не может быть дружбы друг с другом, все равно хорошие отношения превратятся в месть за что-нибудь. Особенно мстительные режиссеры: у них ресурсы, и они могут серьезно отомстить артистам.
— Вы очень уязвимы или вас ничего не может всерьез ранить?
— Если бьют меня — мне все равно. А если кто-то посягнул на моих детей, я зверь. Я детей учу не обращать на это внимания, проходить мимо, но сама ненавижу, когда мстят моему ребенку за меня. Я знаю, например, что у меня сын очень интересный актер, если бы это было не так, он бы шагу не ступил на сцене — это я беру на себя. Но стоило одному дураку сказать: «Он бездарен, она его тащит» — все, понеслось. А это просто месть мне. Бывший коллега знал, на что нажать. Он уже больше блогер, чем артист.
— Скажите, а у вас не было мысли тоже как-то встраиваться в современную жизнь, завести блог и ответить этому вашему бывшему коллеге в публичном пространстве?
— Я не хочу захламлять свою жизнь. Из-за виртуальной жизни, из-за соцсетей я чего-то хорошего и умного не прочту, чего-то не увижу, не пообщаюсь с тем, кто мне интересен.
