— Вам могут быть интересны поклонники? Кто они вообще и как на вас реагируют, когда вы идете по улице?
— Просят сфотографироваться и что-то для себя. Я фотографируюсь до умопомрачения и выслушиваю просьбы людей. Просьбы бывают — помочь материально или с кем-то поговорить. Была одна девушка-инвалид, она ходила на все мои спектакли. Ей ничего не надо было, только со мной рядом оказаться и чтобы я с ней разговаривала, разговаривала. И это все длилось, длилось, я очень уставала.
— Но вы же все равно ей не отказывали?
— Нет, конечно, я ни ей, ни вообще никому не отказываю. Бывают хамские выпады, но я на это не обращаю внимания. Нельзя вступать в выяснение отношений. Точно так же нельзя со сцены ответить, если тебе крикнули что-то совсем непотребное из зала. Помню, Валерке Гаркалину, когда у нас была любовная сцена, кричали: «А ты надень носки, тогда встанет». Или зал, где силовики пьяные сидели (у них был какой-то праздник) и по сцене прямо во время спектакля ходили, пока мы играли.
Валера говорил мне:
— Ну что, уйдем?
— Нет, Валера, мы не уйдем, пока не доиграем.
— Есть среди ваших поклонников те, кто в вас долгие годы влюблен и кому хочется продлить общение?
— Есть, но я, чтобы с ними не сталкиваться, после спектакля скрываюсь. Они часто настойчивые, пристают: «Поехали, я заказал столик, покушаем, отдохнем» — вот этот ужас. Но у меня теперь есть директор Алена, худенькая девушка, которая меня охраняет, если народ себя неадекватно ведет.
А вообще, мне очень много пишут, и я, к своему стыду, не могу все читать, потому что примерно все одно и то же, про любовь. Если длинное письмо, это просто как закон, закончится оно просьбой: «Не могли бы вы помочь? Дрова не на что купить». Но какой-то особой любви я не ощущаю и вообще держусь от проявлений чувств на расстоянии. Вот если бы я встретила человека, с которым можно было бы интересно поговорить, я была бы рада. Но пока я таких не встречаю, все или скучно, или стыдно. Но вообще мне грех жаловаться, у меня есть отличные собеседники.
— Кто это?
— Мои дети. Мы слышим друг друга без окриков, замечаний и ругани, и это главное мое достижение. Я набралась терпения, и это было правильно. И с внуками я сейчас так же себя веду. Я не повторяю ошибок, которые с детьми себе позволяла, но тогда я просто была очень уставшей, невероятно много работала: кино, телевидение, репетиции, театр, а дома — прийти и делать с сыном геометрию, которую ни он, ни я не понимаем. Это было выше моих сил, и я начинала с ним драться.
— Серьезно?
— Да, лупила по голове треугольником. Но я быстро взяла себя в руки. Главное в отношениях с детьми — терпение. Я сейчас своим детям говорю: «У вас такая жизнь огромная, нужно всех детей ставить на ноги, здесь поможет только терпение».
— Вы думали, что будете такой многодетной бабушкой?
— Нет. И я думаю, это еще не предел. Но я сама хотела бы пятерых детей. К сожалению, это было нереально при моей жизни.
— А какой в этом случае должен быть муж или мужчина рядом?
— Все равно какой. Я же рожала от тех, от кого хотела. И дальше ничего не было хорошего, кроме ребенка. Но я всерьез сожалею, что у меня только двое детей. У меня были моменты, когда я так хотела иметь еще малышей, что, увидев на улице беременную женщину, шла за ней как завороженная, не могла глаз оторвать. Вот такое у меня было желание еще раз стать мамой. И надо было бы, наверное, потому что была такая возможность. Неважно от кого рожать, пусть бы был человек не совсем пропащий, и еще я хотела, чтобы дети были разных национальностей, разной крови, по-разному развивались.
— Но зато у вас внуки очень разные.
— Да, Адам, Ваня, Гриша, Сарра, Мирра — все разные... Многие говорят, что внуков любят больше, чем детей. Я не могу это сформулировать, но если что-то с ними случается, я начинаю умирать сама от ужаса. Кто-то ногу поранил, кто-то ударился, упал — боже, что со мной творится! С детьми так не было.
— Вы можете остаться на целый день с младшей внучкой Саррой, которой еще нет года?
— Могу, конечно. Поменяю памперс, накормлю. Я на себя не возьму какие-то гастрономические эксперименты, но дам ту еду, которую мне скажут.
— Что чувствуете, когда на руках маленький ребенок, ваше продолжение?
— Ощущение, что я в них растворяюсь. Меня очень дополняют, мне многое дают детки. С малышами, которых держишь на руках, особая связь. Когда беру на руки Сарру, она на меня так внимательно смотрит, не моргая, и я думаю: «Боже, как она меня понимает!» Она малышка совсем, но мудрая и очень спокойная. Потому что трудно, конечно, когда четверо детей в маленькой квартире. Сейчас стало поспокойнее, а раньше Ваня с Гришей были такими бойцами и лупили друг друга. Ни с того ни с сего случалась бешеная драка. А теперь они уже заботятся друг о друге... Ваня говорит: «Я устроился официантом в кафе, коплю деньги, куплю Грише кроссовки, которые он хочет, на день рождения». У них другие отношения уже, они любят друг друга. Но младший Гриша такой язвительный, иногда подкалывает Ваню и смеется над ним. Они разные вообще.
